Ричард Хайнс - Хамелеон

Болдуин сел в машину. Это был «форд-мустанг» тысяча девятьсот шестьдесят шестого года выпуска, восстановленный с немалым трудом и любовью. Он повернул ключ зажигания и вряд ли успел увидеть в зеркале, как с заднего сиденья поднялась черная тень. Но Роберт наверняка определенно почувствовал хватку сильных рук, которые тисками сдавили ему голову и крутанули ее так резко, что шейные позвонки с хрустом сломались.

Болдуин повалился вперед. Убийца отстегнул ремень безопасности, толкнул безжизненное тело вперед и уложил голову строго на рулевое колесо. Он действовал продуманно, втиснулся позади тела Болдуина, нагнулся и нажал ему на колено так, что нога жертвы надавила на газ. Двигатель мгновенно набрал обороты, и машина рванула вниз по наклонному пандусу, быстро набирая скорость. Этот тип левой рукой выкрутил руль и направил «мустанг» прямо на бетонную колонну, поддерживающую свод. Он приготовился к столкновению, сгруппировался позади Болдуина, так что, когда машина врезалась в колонну, сминая двигатель, основной удар приняла на себя голова убитого человека.

Было уже поздно, поэтому в гараже царила полная тишина. Кратковременная какофония, вызванная столкновением, быстро сменилась приглушенными звуками, издаваемыми различными жидкостями, вытекающими на асфальт, и скрежетом искореженного металла, привыкающего к новым формам. Болдуин застыл, навалившись всем весом на руль. Однако клаксон «мустанга» был предусмотрительно отключен, поэтому, в отличие от клише, растиражированного в кино, заунывного монотонного рева не последовало. Человек в бейсболке, из-под которой выглядывал хвостик, удостоверился в том, что все сделано правильно, выбрался из разбитой машины и скользнул в темноту. Он постоял, глядя по сторонам. Вокруг не было ни души.

Ист-Сайд, Манхэттен

В тот вечер Джонстону звонили дважды. Первый звонок был на его сотовый, когда он ужинал в ресторане «Спаркс», расположенном на Восточной сорок шестой улице.

Разговор был кратким.

— Мистер Джонстон? — спросил голос со знакомым протяжным американским акцентом.

— Да.

— Наша проблема решена. Теперь вы должны взять все в свои руки.

Повелительный тон не допускал никаких сомнений.

Прежде чем Джонстон успел ответить, в телефоне послышались частые гудки. Эрнст застыл, продолжая прижимать аппарат к уху. Постепенно до него начинал доходить смысл услышанного. Жестокая решительность действий, направленных на спасение денег, вселила в Джонстона ужас.

Подтверждение этого ощущения пришло к нему вместе со вторым звонком. На этот раз с ним связался член совета директоров банка. Джонстон находился в гостиной своей квартиры, расположенной на Парк-авеню. Звонивший сообщил, что глава отдела юридических согласований Роберт Болдуин, ветеран банка, проработавший в нем больше двадцати двух лет, по неизвестной причине не справился с управлением своей машиной в гараже банка, врезался в бетонную колонну и скончался от травм, полученных в результате столкновения. Его машина вследствие почтенного возраста не была оборудована современными средствами безопасности, и Болдуин умер мгновенно. Причиной аварии, скорее всего, стала техническая неисправность.

Джонстон положил трубку, бессильно упал в кожаное кресло, но тотчас же встал и прошел к бару, забитому хрустальными графинами. Когда он наливал себе большой стакан бурбона, его взгляд остановился на фотографии времен учебы в колледже. На черно-белом снимке он был в футбольной форме, молодой, полный жизненных сил, улыбался, уверенный и беззаботный. В те давно минувшие дни все казалось ему таким простым.

Только теперь Джонстон осознал, с кем связался, понял степень своего собственного участия в разворачивающейся драме. Эти люди не знали, что такое терпеливые уговоры. Для них все решалось быстро. Помимо Филлипса Роберт Болдуин был единственным звеном между Джонстоном и русскими деньгами, положенными на маржинальный счет Британской торговой компании. Если связь вскроется, то эти люди потеряют все свои деньги и вместе с Джонстоном окажутся под таким пристальным вниманием, что дело неминуемо закончится для всех тюрьмой. Поэтому они решили действовать.

Верхний Ист-Сайд, Манхэттен

Вечером Джон вернулся домой и уселся перед впечатляющим рядом самых современных мониторов, полноценным домашним центром связи. Под его красными глазами темнели мешки. Даниэлла изящно развалилась на диване, поглощенная чтением журнала. Она была трезвой и выглядела поразительно красивой, но Джон этого даже не заметил.

Он не мог оторвать взгляд от потоков данных, которые совсем недавно так любил, и совершенно не сознавал, что молодая женщина даже не притворяется, будто слушает его сбивчивый монолог.

На самом деле он просто рассуждал вслух, пытаясь разобраться в ситуации, в которой неожиданно оказался:

— Знаешь, может быть, оно и к лучшему, когда тебя толкают и не приходится прыгать самому. Моя работа — не занятие, а одержимость, мания. От нее невозможно оторваться, особенно теперь, поскольку рынки даже не закрываются. В лучшем случае можно рассчитывать на свободные выходные. Ну и какое все это имеет значение? Мне все равно дадут пинка под зад, пресса, вне всякого сомнения, представит меня зарвавшимся маклером, чтобы банк смог прикрыть себе задницу. Похоже, в этом городе я подошел к финишу.

Джон наконец-то обратил внимание на то, что Даниэлла никак не отреагировала даже на его мысль о возможном отъезде из Нью-Йорка. Он развернулся в кресле и посмотрел на нее. Как правило, молодая женщина мало говорила, если разговор шел не о ней. Джон считал, что подобное поглощение собственной персоной успокаивает его. На работе он был постоянно начеку, зато дома наслаждался возможностью болтать все, что придет в голову, зная, что женщина его все равно не слушает. Обращаясь к ее стройному, покрытому ровным загаром телу, расположившемуся в весьма соблазнительной позе, Джон вдруг осознал, что с таким же успехом он мог бы разговаривать с собакой экзотической породы, например с афганской борзой или с салуки. С существом, от которого все равно нечего ждать, кроме приятного вида.

Теперь, задумавшись, Филлипс пришел к выводу, что Даниэлла выполняла в его жизни неоценимую функцию. Как восходящей звезде, ей были открыты двери в самые модные круги нью-йоркского общества. Джон, постоянно занятый своей напряженной работой, просто не успевал принимать участие в светской жизни. Тут очень кстати приходилась шикарная подруга, заполнявшая все пробелы. Этого у Даниэллы было не отнять.

Ночью, когда она уже заснула, Джон лежал в темноте с открытыми глазами, снова и снова возвращаясь в мыслях к Британской торговой компании. Он по-прежнему практически ничего о ней не знал, несмотря на ее ключевую роль в аукционе. И вот теперь, когда его связь с БТК обещала стать более тесной, чем это предполагала какая-либо из сторон, Джону хотелось получить как можно больше информации об этой компании.