Ричард Хайнс - Хамелеон

Джон развернулся и разыскал в толпе графа Коларвона.

— Ваша светлость, благодарю вас за восхитительный вечер. Желаю вам спокойной ночи.

— Тебе тоже всего хорошего, мой мальчик, — с чувством ответил граф.

Энди, а вслед за ним и все остальные тоже попрощались с Джоном. Тот кивнул Пожарнову и наконец повернулся к Виктории.

— Благодарю за танец и за прекрасный вечер, миледи.

Виктория кивнула.

— Уже поздно. Наверное, мне будет лучше последовать вашему примеру. Вы проводите меня наверх?

Чувствуя на себе пристальный взгляд русского, Джон согласился.

— С превеликим удовольствием.

С этими словами он предложил Виктории руку, она с признательностью ее приняла. Они развернулись и направились к выходу.

— Подождите! — окликнул Джона Пожарнов. — Нас еще не представили друг другу.

Джон обернулся.

— Извините. — Он посмотрел на Викторию. — Но с этим придется подождать до завтра. Я должен проводить нашу очаровательную хозяйку.

Он умышленно одарил Пожарнова язвительной усмешкой и увел Викторию из гостиной. Бывшему сотруднику КГБ пришлось остаться на месте, несмотря на бешенство, кипящее в груди.

Джон и Виктория молча поднялись по лестнице. Представление закончилось, но Филлипс по-прежнему был сбит с толку тем, как резко переменилось ее отношение к нему. Ему страстно хотелось поцеловать эту женщину, но он решил предоставить ей возможность сделать первый шаг. Виктория недолго томила его неопределенностью. На верхней площадке лестницы она схватила Джона за руку и увлекла по коридору к своей спальне.

— Пошли! — прошептала она. — Нам нужно побыть вместе.

Джон не заставил просить дважды. Он закрыл за собой дверь и стиснул Викторию в объятиях со всей той страстью, какой так долго был лишен. Филлипс вдохнул исходящий от нее аромат «Шанели номер пять» и ощутил, как бешено заколотилось его сердце, а в груди все перевернулось, словно он снова стал подростком, впервые испытавшим сексуальное влечение. Все казалось ему новым и в то же время знакомым. Одежда полетела в разные стороны. Никакой суеты, никаких усилий и никакой неловкости. В нижнем белье телесного цвета Виктория была олицетворением женственности. Ее фигура была стройной и такой соблазнительной, что у Джона тотчас же закружилась голова.

— Джон, пожалуйста, возьми меня, — прошептала Виктория ему на ухо.

Он осторожно уложил ее на кровать. Она выгнула спину и интуитивно приподняла бедра, предлагая ему снять с нее нижнее белье. Джону не требовалось дополнительного приглашения. Пока он восхищался аккуратными, но густыми зарослями лобковых волос, Виктория подалась вперед, чтобы стащить с него трусики, уже трещавшие по швам от затвердевшего члена.

Они разделись и улеглись в кровать. Их поцелуй получился долгим и страстным. Прежде чем кто-либо из них успел подумать, что же делать дальше, Джон поймал себя на том, что уже проник в чрево Виктории. Его движения были медленными и размеренными. Время от времени он просто замирал, чтобы в полной мере насладиться тем, как она обволакивала каждый дюйм его естества. Затем они поплыли в едином ритме, заранее предчувствуя каждое движение друг друга. Не было никакой необходимости в изощренных любовных игрищах, оральных и анальных возбуждающих ласках. Им достаточно было того, что они обнимали друг друга.

Судорожное дыхание Виктории сделалось более частым и громким, выражение лица стало сосредоточенным. Она приближалась к оргазму. Джон тоже почувствовал, что подходит мгновение сексуального освобождения. Одним последним рывком он проник в самые потаенные глубины ее чрева. Оба одновременно достигли наивысшего наслаждения и, обессиленные, рухнули на кровать, не расплетая объятий. Никто не произнес ни слова, но в этом и не было необходимости.

«Это и есть любовь, — подумал Джон. — Любовь к женщине, быть с которой мне определено судьбой».

В это мгновение он дал себе клятву больше никогда не расставаться с Викторией.

Графство Глостершир, Англия

Ночью Пожарнов дважды колотил в массивную дубовую дверь спальни. Первый раз Джон и Виктория даже не прервали свои ласки, едва обратив внимание на настойчивый стук. Во второй раз они лежали, прильнув друг к другу, купаясь в обоюдном тепле, после того как час за часом попеременно занимались любовью и говорили.

— У меня не было выбора, — тихо промолвила Виктория в тишине, наступившей после того, как Пожарнов в конце концов сдался.

Еще никогда такое малое число слов не открывало Джону так много. Он уже достаточно знал о Пожарнове и сразу догадался, что тот запугал Викторию, вынудил ее уступить его домогательствам.

— Я все понимаю, — спокойно сказал он. — Если не хочешь, можешь ни о чем не говорить.

— Нет, я хочу высказаться, — Виктория развернула его лицом к себе. — Знаешь, одно время папа был очень азартным игроком. Теперь он уже угомонился, но какое-то время назад втянул нас в серьезные неприятности. После смерти моего деда отец был на грани разорения. Его окончательно подкосили налоги на наследство. На скачках в Эскоте он познакомился с Борисом, и тот согласился дать ему ссуду, чтобы можно было и дальше содержать дом и даже сделать в нем ремонт. Тогда охотничьи сезоны стали бы куда более прибыльными.

— Значит, вот когда охота из развлечения превратилась в бизнес, да? — спросил Джон.

— Да. Но у папы абсолютно нет деловой хватки. Борис в качестве дополнительного соглашения по ссуде заставил его подписать закладную на дом. Отцу удалось сохранить его. Дела с тех пор год от года идут в гору. Но соглашение было составлено так хитро, что папа, несмотря на это, должен все больше и больше.

— Пожарнов пригрозил отобрать родовое имение, если ты ему не уступишь?

Виктория кивнула, избегая смотреть ему в глаза.

— Он угрожает потребовать возврата ссуды, как только я перестану выполнять все его прихоти. Это злобный человек, Джонни, очень злобный. Я не могу выносить даже его прикосновений, и теперь он знает правду. Сегодня вечером я не смогла удержаться от возможности утереть ему нос. Так что дальше будет только еще хуже. — Она поежилась и обхватила себя за плечи. — Но если папа из-за долгов лишится дома, то это его убьет в буквальном смысле. У него не выдержит сердце, — прошептала она. — Он уже и так во всем себя винит. — Виктория начала всхлипывать. — Не знаю… я так боюсь того, что может сделать с нами Борис!..

— Все хорошо, — ласково промолвил Джон и прижал ее к груди. — Все будет хорошо.

Он обнимал Викторию до тех пор, пока она не перестала плакать и не заснула в его объятиях.

Джон проснулся до рассвета. Он не стал будить Викторию, тихо выскользнул из комнаты и оделся для верховой езды. В доме еще царила полная тишина.