Джим Хоган - Шифр Магдалины

— Вырезать, штамповать? Зачем? Мы ведь делали пропуск в здание! Он проверяется с помощью сканера.

Данфи бросил на него скептический взгляд.

— Да не беспокойся ты! — воскликнул Макс. — Расслабься.

К слову сказать, у Данфи и выбора-то особого не было. Оставалось только положиться на талант Макса. Если пропуск не пройдет, значит, не пройдет, и на том все закончится (в том числе закончится и он сам, подумал Данфи). Ничего поделать он не мог, оставалось просто плыть по течению и проверять все на собственной шкуре. Данфи встал, прошел к своему дипломату, положил его на кровать, открыл замки и извлек из него шесть пачек валюты, в каждой из которых было по пятьдесят стофунтовых банкнот. Передавая деньги Максу, пачку за пачкой, он спросил:

— Ты можешь ответить мне на один вопрос?

— На какой? — спросил Макс, не отрывая глаз от денег.

— Когда ты жил в России, тебе приходилось что-нибудь читать о… даже не знаю, как сказать…

— Спрашивай!

— Об уничтожении скота.

Макс озадаченно взглянул на Данфи.

— Ты хочешь сказать… о мертвых коровах?

— Да. О коровах, которых разрубали на части… на пастбищах.

Макс усмехнулся:

— Нет, никогда не слышал ни о чем подобном. По крайней мере когда жил там. А что?

— Да так, просто интересно, — ответил Данфи и протянул ему последнюю пачку банкнот.

— Но с наступлением гласности, — продолжил Макс, — там появилось много подобных сообщений.

Данфи поднял на него глаза.

— Об уничтожении скота?

Макс кивнул, засовывая деньги в свою дорожную сумку.

— И об НЛО тоже. Много всякой ерунды. Это нам все в новинку. При коммунистах мы ни о чем подобном не слыхали.

Данфи сел на кровать.

— Да, и еще одно.

Макс улыбнулся и снова расстегнул молнию на сумке.

— Знаю, что одной услугой никогда не обходится.

— Мне нужен второй паспорт, для подруги. — Достав еще пачку банкнот из дипломата, Данфи отсчитал тридцать пять стофунтовых банкнот и протянул Максу, после чего вручил ему конверт с фотографиями Клементины. — Ее адрес на обороте. Все необходимо сделать как можно быстрее.

— Будет сделано сегодня же вечером, — пообещал Макс и бросил взгляд на фотографии. — Симпатичная девчонка.

— Спасибо.

— А на какое имя?

— Верушка Белл.

Макс улыбнулся и записал имя на обратной стороне конверта с фотографиями.

— Она русская?

— Нет. Просто слишком романтичная.

— О, это еще лучше. — Он поднял глаза от снимков, внезапно посерьезнев. — Паспорт Верушке — такой же, как и тебе? — Данфи кивнул. — Бланк из посольства. Не скажу, из какого. Но никогда не использовавшийся, значит, и без всякого шлейфа. Может ездить куда угодно, за исключением, возможно, Канады. Пойдет?

— Мы туда и не собирались.

— В таком случае у вас не будет никаких проблем.

— Окажи мне любезность, — попросил Данфи, провожая Макса до двери.

— С радостью.

Данфи подошел к столу, находившемуся в углу комнаты, и, взяв лист бумаги, написал на нем номер, в котором остановился, положил бумагу в конверт, запечатал его и, адресовав Верушке, протянул Максу.

— Пожалуйста, сделай так, чтобы она вместе с паспортом получила и это.

На протяжении следующих трех дней он выходил на улицу только раз — купить журналы в маленьком магазинчике на Фраумюнстерштрассе. Все остальное время Данфи проводил в уютном гостиничном номере Макса, лечил свою простуду, сидел у окна, смотрел на реку, слушая, как комочки снега, словно пули, стучат по стеклу. Из людей он встречался лишь с горничными, убиравшими комнату и менявшими полотенца и белье. Звонков было всего два, и то по ошибке. В целом судьба дала ему возможность немного спокойно поболеть. И все было бы совсем хорошо, если б не постоянная слабость, температура и кашель, который не проходил, несмотря ни на какие его усилия.

Из перечисленного больше всего Данфи беспокоила лихорадка — она вторгалась в его сны, и по утрам он просыпался утомленным, словно после тяжелой работы. Как правило, Данфи не обращал особого внимания на свои сны, но сновидения, навеянные болезнью, были иными, отличались изматывающей повторяемостью и монотонностью, подобно тестовой картинке. Он пробуждался от них весь в поту и еще более обессиленный.

К полудню четвертого дня, в раздражении из-за собственной слабости и, ощущая острейшую тоску по Клементине, Данфи решил наконец выйти из номера. Одевшись, он спустился на лифте в вестибюль и из него прошел на маленькую улицу за гостиницей.

Он понимал, что, как только приедет Клементина и они вдвоем доберутся до Цуга, события начнут развиваться с немыслимой скоростью. В этом не могло быть никаких сомнений. А к тому времени, когда все начнется, неплохо бы иметь смену нижнего белья.

Поэтому Данфи зашел в магазин и купил кое-что из одежды. В течение примерно двух с половиной часов он бродил по мощенным булыжником улочкам Старого города, заглядывая в одни из самых дорогих на земле магазинов для мужчин. Данфи приобрел дорожную сумку (за девятьсот швейцарских франков), в которой было больше карманов, чем луз в бильярдном зале, и, по словам продавца, она была крепче и надежней, чем ракета, летящая к Сатурну. Французские рубашки по четыреста франков, парочку немецких слаксов примерно за ту же цену, майки «Армани» по сто тридцать франков и носки по двадцать франков. Данфи обнаружил там также спортивную куртку в мелкую ломаную клетку, от вида которой ему сразу захотелось отправиться в Шотландию стрелять куропаток. Ну и конечно, он не мог остаться равнодушным к основным принадлежностям бега трусцой, каковых здесь тоже хватало с избытком — всяких кроссовок, шортов и носков.

Когда Данфи покончил с магазинами, было уже четыре часа пополудни, и он узнал по крайней мере две важные вещи. Во-первых, то, что Цюрих — очень дорогой город и покупать в нем что-либо не разумно. А во-вторых, то, что за ним, несомненно, кто-то следил.

Его «вела» пара мужчин, но это не удивило Данфи, он всегда предполагал, что именно так и будет. Первым был светловолосый парень в укороченном пальто, вторым — головорез на красной «веспе». Они даже особенно не скрывали своих намерений. Сохраняя приличное расстояние, они тем не менее совершенно откровенно следовали за ним. Что означало, что он у них «под колпаком», или по крайней мере они так считают.

Парень на скутере имел вид классического качка. Толстая бычья шея, накачанные бицепсы боксера, крошечные свиные глазки, волосы, подстриженные под «ежик» и выбритые на висках. Несмотря на холод, он был одет в джинсы и толстовку. Казалось, зима и мороз ему нипочем, или — скорее всего — он просто хотел произвести подобное впечатление на окружающих. Его дружок пыхтел вслед за ним на расстоянии примерно ярдов пятидесяти, засунув руки глубоко в карманы и посасывая сигарету.