Джордж Грин - Присяжный заседатель

В тот день, когда она познакомилась с Учителем, львиная грива должна была занять свое место внутри ящика.

Энни осторожно спускает ящик на стол, переворачивает вверх дном, прикручивает отверткой шкуру, и через несколько минут ей становится немного легче, но облегчение длится недолго — в памяти воскресает страшная картина: Оливер едет на велосипеде, а Энни сидит в бешено мчащемся автомобиле. Автомобиль вот-вот собьет велосипедиста, и Энни от ужаса чуть не выпрыгивает из собственной кожи…

Она скрипит зубами, сжимает в руке отвертку, и приступ проходит — воспоминание исчезает.

Зачем она возится с этим ящиком? Мягкая, нежная меховая тряпка — все это сентиментальные глупости. Неужели она всерьез занималась такой ерундой? И что, все ее так называемые произведения того же сорта? Уютные, робкие безделушки? Нет, так дело не пойдет.

Энни закрывает глаза.

Она стоит, слегка раскачиваясь, потом начинает расхаживать взад-вперед по комнате. Невидящий взгляд устремлен в никуда. Постепенно перед взором Энни возникает некий образ. Это дом — симпатичный такой фермерский домик с кружевными занавесочками, палисадником, очаровательной антикварной мебелью.

Есть только одна странность — все стены домика утыканы стеклянными осколками. Тысячи острых как бритвы осколков словно растут из стен. Ходить по дому нужно очень осторожно — чуть ошибешься, и стены искромсают твое тело. Не дай Бог, споткнешься и упадешь — уже не встанешь.

Когда проходишь через комнаты, отовсюду доносится смутный механический звук, будто работает пресс или какая-то давильня.

Так вот оно какое, это новое произведение?

Создать такое тебе, Энни, не под силу.

Где ты найдешь целый дом? Где взять столько осколков стекла? Да и показать такое произведение опасно — кто-нибудь из зрителей споткнется, кто-нибудь поранится, потом затаскают по судам. Даже если удастся соорудить этот дом, его никому нельзя будет показать.

Ну и наплевать, думает Энни. Я сделаю его для себя.

Она сидит на полу, смотрит в потолок. А лестница?

Да, в доме обязательно должна быть лестница, которая будет вести в темную спальню. Хотя стоп. В доме не будет темноты. Окна чисто вымыты, внутрь щедро льются солнечные лучи. Все должно быть очень аккуратно, симметрично, безукоризненно. Но из пухового покрывала на кровати будет торчать лес стеклянных игл. В духовке будет стоять утыканный стеклом пирог.

Звонит телефон. Ну и пусть себе звонит.

Через четыре звонка включается автоответчик. Голос Инез говорит: «Привет, детка. Что же ты мне не звонишь? А у меня есть для тебя новость. Звонил Зак Лайд. Сказал, что хочет купить произведение, которое видел у тебя в мастерской. Оно называется… Сейчас, минуточку. „Страсть второго порядка к телевизионному льву“. Правильно? Он сказал, что готов заплатить двенадцать тысяч. Ты согласна? Ему нужен немедленно ответ, прямо сейчас. Он ужинает со своими азиатскими друзьями и хочет предложить им твое произведение. Я смотрю, девочка, ты его совсем околдовала. Двенадцать тысяч, подумать только! Немедленно мне позвони. Где ты? Что там у тебя вообще происходит?»

Энни с размаху всаживает отвертку в пол.

Может быть, не отвечать? Что он сделает? Нет, так не годится. Я буду сидеть и каждую минуту ждать кары. Пусть будет что будет.

Она встает, берет куртку, спускается вниз, садится в машину. На выезде из городка Энни замечает, что из Семинарского переулка выезжает зеленый седан, в котором сидят двое мужчин. Она жмет на акселератор, оставляет зеленую машину далеко позади. Через минуту Энни уже забыла об этом маленьком происшествии.

Энни звонит из телефона-автомата в аптеке. Ресторан Маретти находится в Ларчмонте. Хозяин говорит, что Энни должна отправиться в Маопак. Там, возле заброшенной железной дороги, ее будут ждать — через полчаса. Свернув на Ратнер-авеню, Энни вдруг замечает, что сзади снова пристроился зеленый седан. На следующем повороте она разворачивается, чтобы проверить — не слежка ли это. Седан тоже делает разворот. Энни сбрасывает скорость, ползет на пятнадцати милях в час. Не стесняйтесь, джентльмены, подъезжайте поближе, я хочу посмотреть на ваши рожи. Зеленый седан сворачивает в переулок, Энни поддает газу.

Большое спасибо, дорогой Учитель. Я высоко ценю твое внимание, но мог бы и не утруждаться. Я еду к тебе. Ты свистнул, и я примчалась. Твое слово, любимый Учитель, для меня закон.

Учитель стоит в разрушенной вагонетке и смотрит, как Энни переступает по зарытым в землю автомобильным покрышкам. Смотреть на нее — одно удовольствие. Романтическая красота Энни как нельзя лучше сочетается с тусклым светом осеннего дня. О, как она великолепна в гневе! Она сосредоточенна — прыгать с шины на шину не так-то просто, но иначе наступишь в грязь. Изо рта у Энни вырывается пар. Это, конечно, от холода, однако впечатление такое, что к Учителю подбирается дракон, извергающий дым.

И вот она перед вагонеткой. Смотрит направо, налево, потом поднимает голову и видит Учителя.

— Карабкайтесь сюда, Энни, — зовет он, протягивая ей руку.

Однако Энни остается на месте.

— Зачем я вам понадобилась?

— Хочу вас поблагодарить. Воздать вам по заслугам.

Она молчит.

— Я слушал, как вы обрабатывали присяжных. В вас столько силы, столько власти! У меня буквально перехватывало дыхание. Думаю, вы и сами были поражены своими способностями. Вы только сейчас обнаружили, на что способны. Думаю, что вам суждено властвовать в мире искусства.

Учитель опирается ладонями о пол вагонетки и легко спрыгивает на землю.

— Чего вы хотите? — в упор спрашивает Энни.

— Хочу, чтобы вы знали: я в вас верю. Верю в ваш неистовый талант. Я всегда буду рядом, всегда вам помогу.

— Не нужно, — быстро отвечает Энни.

— Но я хочу помочь вам сделать карьеру.

— Нет!

— Помните, я говорил, что наше знакомство изменит ваш стиль работы, прибавит вам мощи? Вы чувствуете, что это уже произошло?

— Оставьте меня в покое.

— Ариэль, будь свободен, как горный ветер.

— И пусть ваши ублюдки за мной не следят!

Учитель хмурится, не понимая, что она имеет в виду.

— Мы же договорились, — продолжает Энни. — Я сделала все, чего вы хотели. Теперь убирайтесь из моей жизни.

— Кто за вами следит?

— Ваши боевики, или как вы их там называете. Зачем это понадобилось?

— Боевики? Как они выглядели?

Учитель сам чувствует, что в его голосе звучит нетерпение. Нетерпение и тревога. Энни тоже это замечает.

— Постойте, эти двое мужчин…

— Это не мои люди.

— Как же так?

— Вы уверены, что они за вами следили?

— Не знаю…

— Куда они подевались?

— Я сбросила скорость, желая их спровоцировать. И они сразу уехали.