Ингер Фриманссон - Тень в воде

– Значит, ты с ними согласна!

– Нет… но…

Он посмотрел на нее, глубоко в глаза, глубоко в кожу.

– Но ее жизнь все равно может сложиться счастливо, – продолжила доктор Новаковска, явно шокированная реакцией молодого отца. – Это еще не катастрофа. Я знаю многих… есть вспомогательные средства, специальное обучение… когда Криста подрастет. Если хотите, я могу дать вам номера телефонов родителей, оказавшихся в той же ситуации.

Но Томми уже схватил автомобильное сиденье Кристы и рванул на себя так, что девочка проснулась и заплакала. Он застыл в дверях.

– Мне нужен специалист.

Врач нервно засмеялась.

– Вы только что говорили со специалистом. Вы говорили со мной, а я именно специалист.

Томми повернулся к Ариадне. Взгляд его был острее лезвия.

– Поехали.

Услышав внезапный свистящий звук, она вздрогнула и затаила дыхание. Потом увидела, как быстро перемещаются по небу тучи. Ветер раздвигал их, будто театральный занавес, открывая луну. Она казалась такой близкой. Были отчетливо видны и поля, и кратеры.

Из темноты проступил и сад: посеребренные листья и сплетение теней. Она перевела взгляд на вольер. Птица? Нет, та спала – наверное, где-то высоко, спрятав голову под крыло.

Пора и ей в постель: без двадцати час. Надо идти в спальню, забираться под одеяло, устраиваться рядом с пустотой, где должен находиться Ханс-Петер. Надо обнять пустоту, заставить себя вспомнить его надежную спину и ноги.

Она взглянула на озеро. Поверхность серебрилась в сиянии ночного светила, подергивалась рябью под порывами ветра.

Нет, подумала она, нет. Капли пота выступили над верхней губой. Она утерла рот тыльной стороной ладони, ее переполняли страх и печаль.

В этот день, как и во все прочие дни, она выходила на лодке. Гребла несколько сотен метров – теперь ей сложно определять расстояние. Зимой все выглядело иначе. Даже темнота была другой, более серой.

Как и в другие дни, в этот день она встала в лодке на колени, перегнулась через борт, глядя в прозрачную воду. Водоросли и травы, рыба – все иное. Здесь было глубоко – а как глубоко, она не знала.

Достаточно?

Ханс-Петер не любил ее лодочные прогулки, он называл это поведение полуистерическим. Она отвечала, что иногда ей нужно собраться с силами. Что это жизненно важно для нее – близость к воде, созерцание.

Она убеждала его, произнося пафосные речи.

– Там, между небом и водой, я достигаю особого спокойствия. Не надо пытаться отнять его у меня, мешать мне. Мы с тобой не из тех людей, что принуждают друг друга. Мы никогда, ни за что не должны этого делать.

– Да ты сумасшедшая. – Ханс-Петер пытался отшутиться. – Но все мы не без странностей.

– Понимаешь, это важно для меня, – ворковала она детским голоском, прижимаясь к нему. – Так же важно, как для тебя – читать.

Это случилось в конце зимы шесть с половиной лет назад. Лед был хрупок и рыхл. Обмякшее женское тело, привязанное к финским санкам, стало еще тяжелее от пакетов с камнями, которые она привязала к нему. Она толкала санки все дальше и дальше, пока лед не начал проседать под ее весом. Последнее усилие, толчок, руки отпускают деревянную ручку, сани с глухим бульканьем наклоняются вперед и погружаются в воду.

Аэропорт располагался в страшной глуши. Добираясь туда, им пришлось ехать по узким извивающимся дорожкам, а под конец – мимо хлева, вокруг которого блеяли овцы. Глина и навоз облепили покрышки. Они припарковались у здания терминала.

– Мы всю неделю ездили так осторожно, – вздохнула Йилл, – а теперь на машину смотреть страшно! Что о нас подумают в прокате…

– Что подумают, то и подумают.

Тор достал сумки из машины и отправился к терминалу. Отпуск закончился, настала пора возвращаться домой. Он надеялся, что ощутит облегчение или, по крайней мере, не почувствует ничего, но с удивлением обнаружил, что это не так.

Зал ожидания был пуст. Неужели они с Йилл – единственные пассажиры рейса на Будё? Неужели самолет отправится в путь только ради них? Они зарегистрировались и опустили ключ от машины в ячейку возврата на стене, чтобы персонал фирмы по прокату авто забрал его.

– Машиночка наша… Я успела к ней привыкнуть. – Йилл бросила взгляд на пустую парковку и изобразила игриво-детский тон, как иногда делают женщины.

Берит была такой же – по крайней мере, в начале знакомства. А он уже и забыл. Все казалось таким далеким. Вся его жизнь.

Они уселись на диван и стали ждать. За стойкой кафетерия гремел посудой сонный подросток. В воздухе терпко пахло кофе, слишком долго простоявшим на плитке. Самолет должен был взлететь через полчаса, но его еще не было видно. В паре сотен метров от аэродрома находилось кладбище с белыми крестами и надгробиями, а дальше – непроходимый дикий лес.

«Совсем не так, как дома, – подумал Тор. – У нас кладбища ухоженные и уютные, люди ходят туда, чтобы предаваться воспоминаниям. День Всех Святых, большие свечи, запахи мха и дыма. Дрожащие от холода люди, собравшиеся стайками, чтобы согреться, слушают оркестр Армии спасения. Частый, туманный дождь превращает их в тени, стирая лица. Почему в День Всех Святых всегда идет дождь? Может быть, как говорила бабушка, ангелы плачут вместе с нами?»

Он указал на надгробия:

– Странное место для кладбища, правда? Совсем рядом с взлетной полосой.

– Мертвым шум не мешает, – произнесла Йилл с норвежским акцентом, листая брошюру авиакомпании.

– Что ты сказала?

Она посмотрела на него, прищурив глаза и наморщив нос, а затем прочитала на своем деланном норвежском:

– «Шум – это главная экологическая проблема для жителей районов, расположенных рядом с аэропортом». Ты только послушай: нежелательные громкие звуки называют шумом. Вот почему аэропорт построили среди пастбищ и кладбищ.

Тор невольно улыбнулся. Это подстегнуло Йилл, и она продолжила:

– Но все не так страшно. В соответствии с планом правительства, в период с 1999 по 2010 год шумовые помехи должны быть сокращены на двадцать пять процентов – из расчета так называемого «индекса шумовых помех».

– Великолепно.

Она умолкла и придвинулась к нему.

– Ну, как все? Хорошо?

– Да.

– Доволен поездкой?

– Конечно. Конечно.

– Значит, не жалеешь, что согласился?

Он фыркнул:

– Нет!

– Ты так и не увидел китов. Это сильное впечатление.

– Я уже понял, – сухо отозвался он.

Йилл открыла сумку и достала сверток. На шее выступили красные пятна.

– Вот.

– Это мне?

– Да.

– С чего вдруг?

– На память. И спасибо, что ты поехал сюда вместе со мной.

– Тебе спасибо. – Он почувствовал, как неубедительно это прозвучало.

Тор вертел сверток в руках. Прямоугольный и твердый. Книга. Она купила ему книгу.