Джеймс Паттерсон - Переступить черту (сокращ.)

Конлан знал: в большинстве своем закатившиеся рок-звезды вроде него на поверку просто слабаки. Однако таким опытом, как у него, могли похвастать не многие. То, чему не успела научить его голодная юность, было с лихвой восполнено армейской службой.

Конлан внутренне подобрался — дверь исповедальни наконец отворилась, и из нее вышла явно потрясенная «опросом» молодая актриса Мэрилин Рубинштейн. Стоявшие у двери охранники пропустили ее, она перехватила взгляд Конлана и, проходя мимо него, прошептала: «Делайте все, что они скажут».

— Следующий, — скучающим тоном произнес охранник.

Конлан вошел в комнату.

Это никакая не исповедальня, сразу понял он. Просто комнатушка, которую использовала служба безопасности собора. За металлическим столом сидел главный из налетчиков, Джек. Он указал Конлану на металлический стул, стоявший по другую сторону стола.

— Прошу вас, мистер Конлан, присядьте. Кстати, я ваш большой поклонник.

Конлан присел:

— Спасибо.

На столе лежали наручники в прозрачном пластиковом пакете и рулон клейкой ленты. Конлан смотрел на них, стараясь не поддаваться страху, который прорывался наружу помимо его воли.

Джек пощелкал авторучкой.

— Ну хорошо, мистер Чарли Конлан, — сказал он. — Я попрошу вас перечислить имена и телефоны людей, которые ведают вашими финансовыми делами. Любые ПИН-коды и пароли, которые помогут добраться до ваших денег, также будут нам очень полезны.

Конлан заставил себя улыбнуться и взглянуть Джеку в глаза.

— Выходит, все сводится к деньгам? — спросил он.

Джек нахмурился:

— Мистер Конлан, у меня нет времени на пустые разговоры. Вы готовы помочь нам или нет? Спрашиваю в последний раз.

Конлан решил испытать терпение Джека.

— Дайте подумать, — потирая пальцами подбородок, сказал он. — М-м-м, ну допустим, нет?

Джек вытащил из пакета наручники, встал и, зайдя за спину Конлана, защелкнул их у него на запястьях. Конлан стиснул зубы, ожидая первого удара. Однако удара не последовало. Вместо этого послышался легкий шелест — и голову Конлана накрыл пластиковый пакет.

Взвизгнула клейкая лента, а следом шею Конлану сдавило словно жгутом — лента запечатала пакет. Конлан судорожно вдохнул — и пластик тут же прилип к его коже, запечатав рот и ноздри.

— А тут жарковато сегодня, правда? — прогудел над самым ухом голос Джека.

Конлан давился остатками воздуха, обжигавшими ему горло.

Джек вернулся на свое место, зевнул, глядя на бившегося в конвульсиях Конлана. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он посмотрел на часы.

— Ну что, не хотите поучаствовать в сделке «Кислород за наличные»? — поинтересовался он. — Решать вам.

Конлан закивал.

Джек перегнулся через стол, пальцем затянутой в перчатку руки проделал в пакете дырочку, и в легкие Конлана ворвался воздух, сладкий-сладкий.

Он с хрипом глотал этот воздух, уронив голову на стол. Джек пододвинул к подбородку Конлана планшет и ручку. Вместе с возвращающимся кислородом в голове у Конлана застучали две мысли. Первая больше походила на молитву, вторая — на ругательство. «Боже мой. Мы по уши в дерьме».

Едва я закончил телефонный разговор с Мейв, как в командный автобус ввалился Стив Рино.

Я хорошо помнил его по нескольким переделкам. Этот рослый, длинноволосый и мускулистый полицейский представлял собой своего рода аномалию. Когда он оказывался перед забаррикадированной дверью, выяснялось, что более терпеливого человека на свете просто не существует, зато когда нужно было вышибить ее и ворваться внутрь, выяснялось, что не существует человека более стремительного.

За Стивом следовали двое фэбээровских коммандос.

— Майк, это Дэйв Оукли, — сказал мне Стив. — Величайший из командиров боевых групп, которому пока еще удается остаться в живых.

— Давай постараемся, чтобы так все и было, ладно, Стив? Не будем заваривать кашу, — с невеселым смешком произнес коммандос, пожимая мне руку. — Ну, так что нам известно о наших новых друзьях, которые засели внутри?

Я рассказал ему все, что знал. Когда я закончил, он кивнул.

— Чем мы должны заниматься сегодня, в общем, ясно, — сказал Рино. — Мы переговорили со Службой безопасности. По словам президента Хопкинса, оставшихся там заложников держат в часовне Девы Марии, это в тыльной части храма. Хопкинс сказал, что ни малейших вольностей им не позволяют. Похитители — люди очень дисциплинированные. Они не террористы. И, судя по всему, американцы. Для меня это что-то новенькое.

— Как и для всех нас, — ответил я, и тут в автобус вошел еще один коп, а с ним пожилой мужчина в серой кепке. В руках старик держал узкий картонный тубус.

— Я Майк Нарди, смотритель собора, — сказал он и снял с цилиндра крышку. — Настоятель попросил меня показать вам вот это.

Я помог ему развернуть чертежи. Бумага была старой, пожелтевшей по краям, зато собор на ней был изображен в мельчайших подробностях. Рино, Оукли и Уилл Мэттьюс тоже склонились над столом, разглядывая чертежи.

Вид сверху показывал, что кафедральный собор Святого Патрика имеет форму креста. Главный вход в него был изображен на том чертеже, что подлиннее, а боковые входы — на коротком. Часовня Девы Марии отдельных входов-выходов не имела.

— Я разместил снайперов в «Саксе» и в доме шестьсот двадцать на Пятой авеню, это позади нас, — сказал Оукли. — Еще одного посажу на Мэдисон, пусть присматривает за часовней. Жаль, что витражные окна прозрачны не более чем кирпичная стена. Мистер Оукли, можно ли из круглого окна на фасаде разглядеть часовню в тыльной части храма?

— Только частично, — ответил старик. — Там ведь еще колонны за алтарем стоят, а над ним, на высоте семнадцать метров, висит бронзовый балдахин, видите, вот он.

— Продырявим окна, поставим на них камеры с волоконной оптикой, — произнес Оукли. — Получим инфракрасные изображения оружия, это позволит понять, кто там внутри хороший, а кто плохой. Потом спустимся на веревках с крыши и одновременно взорвем розеточное окно и окна часовни.

— Похоже, я стал туговат на ухо, — произнес смотритель собора. — Потому что секунду назад мне послышалось, будто вы собираетесь разбить розеточное окно собора Святого Патрика.

— Не лезьте в дела полиции, мистер Нарди, — резко ответил Оукли. — Речь идет о жизни людей.

— Этому окну сто пятьдесят лет, сэр, — сказал смотритель. — Оно уникально, как и окна часовни Девы Марии. И разрушить его вы сможете только через мой труп.

— Кто-нибудь, уберите отсюда мистера Нарди, пожалуйста, — раздраженно попросил Оукли.

— Послушайте меня, вам же будет лучше, — не унимался Нарди, которого полицейский уже выводил из автобуса. — Я все расскажу прессе!