Майкл Коннелли - «Линкольн» для адвоката

– Да, я его видел. Он вышел и уехал, а я пошел наверх.

– На чем он уехал? Что за машина? – спросил Левин.

– Желтый «корвет». Модель девяностых. Точно года не знаю.

На этом вопросы Левина исчерпались. Я понимал, что он просто пытается подобраться к человеку, что был в квартире Реджи Кампо до Руле. Я снова перехватил нить беседы:

– Итак, значит, он вышел, а вы вошли. Что было дальше?

– Я вхожу в здание, ее квартира на втором этаже, я поднимаюсь и стучу, она открывает, я вхожу.

– Погодите секунду. Мне не нужна стенография. Вы поднялись наверх. Как? По лестнице, на лифте? Расскажите подробности.

– На лифте.

– Кто-нибудь вас видел? Вы кого-нибудь?

Руле отрицательно покачал головой. Я сделал ему знак продолжать.

– Она чуть приоткрыла дверь, увидела, кто это, и пригласила войти. За дверью находился какой-то коридорчик, так что было довольно тесно. Я прошел вперед, чтобы она могла закрыть дверь. Вот почему она оказалась у меня за спиной. И поэтому я ничего не заметил. У нее в руке что-то было. Она меня этим ударила, я упал и сразу вырубился.

Я молчал, раздумывал над услышанным, стараясь нарисовать в голове эту картину.

– Выходит, она вас просто нокаутировала с самого начала? Она ничего не сказала, не выкрикнула, просто подошла сзади с чем-то тяжелым – и бабах?

– Верно.

– О'кей, и что потом? Что вы помните?

– Все до сих пор как в тумане. Помню, как очнулся и увидел, что на мне сидят те два типа. Прижимают меня к полу. Потом приехала полиция. И «скорая». Помню, сидел, прислоненный к стене, в наручниках, а санитар совал мне под нос нашатырный спирт; вот тогда я действительно очнулся.

– Вы по-прежнему находились в квартире?

– Да.

– А где была Реджи Кампо?

– Она сидела на кушетке, и, пока другой санитар занимался ее лицом, истерично вопила и заправляла копу, что я на нее напал. Всю эту брехню. Что я вдруг ворвался, застиг ее врасплох и ударил в дверях кулаком. Якобы сказал, что собираюсь ее изнасиловать и убить, – чушь, которой я не делал! Я изогнулся, чтобы посмотреть на скованные за спиной руки, и увидел, что одну руку обернули чем-то вроде пластикового пакета, а на руке кровь. И тогда я понял: все это нарочно подстроили.

– Что вы имеете в виду?

– Она измазала мне левую руку кровью, чтобы выглядело, будто я ее ударил. Но я не левша. Если бы я хотел кого-то ударить, я бы действовал правой.

Он изобразил в воздухе боксерское движение, чтобы проиллюстрировать на тот случай, если до меня не дошло. Я поднялся с места и прошел к окну. Солнце уже спустилось ниже уровня окна. Я смотрел сверху вниз на закат и чувствовал неясное беспокойство в отношении рассказа Руле. Он казался таким неправдоподобным, что мог, как ни странно, оказаться правдой. И это меня тревожило. Я всегда боялся, что не смогу распознать невиновного человека, если с ним столкнусь. Такая вероятность в моей работе являлась настолько малой, что я мог быть неготовым к подобной ситуации и ее проморгать.

– О'кей, давайте еще немного поговорим об этом, – сказал я, любуясь великолепной панорамой. – Вы утверждаете, что, чтобы вас подставить, она измазала кровью вашу руку. Причем левую. Но если она намеревалась вас подставить, то почему не правую – ведь большинство людей правши? Разве она не стала бы ориентироваться на большинство? – Я повернулся обратно к столу, но встретил от каждого из присутствующих лишь бесстрастный, ничего не выражающий взгляд. – Вы сказали, она лишь чуть приоткрыла дверь, перед тем как вас впустить. Вы видели ее лицо?

– Не полностью.

– Что именно вам было видно?

– Ее глаз. Ее левый глаз.

– А вы вообще видели правую сторону ее лица? Когда входили в квартиру?

– Нет, ее заслонила дверь.

– Вот оно! – взволнованно произнес Левин. – Когда он пришел, у нее уже были все эти повреждения. Она прячет их от него, потом он входит и она наносит удар. Ее лицо уже было разбито с правой стороны, поэтому ей пришлось вымазать кровью его левую руку.

Я кивал, размышляя над логикой услышанного. Аргумент казался разумным.

– О'кей, – сказал я, поворачиваясь спиной к окну, но продолжая мерить шагами комнату. – Думаю, это сработает. Пошли дальше. Льюис, вы упомянули, что и прежде видели эту женщину в том баре, но никогда не имели с ней дела. Значит, она вас тоже не знала. Тогда с какой стати ей вас подставлять? Зачем она все это проделала?

– Деньги! – последовал ответ.

Но принадлежал он не Руле, а Доббсу. Я повернулся и посмотрел на него. Он знал, что высказался вне очереди, но, похоже, его это не заботило.

– Это же очевидно, – продолжал семейный адвокат. – Она хочет содрать с него денег, с его семьи. Пока мы здесь беседуем, возможно, она уже лепит ему гражданский иск. Уголовные обвинения – это только прелюдия к гражданской тяжбе, чтобы его обчистить. Вот какова ее подлинная цель.

Я вернулся на свое место и обменялся взглядом с Левином.

– Сегодня в суде я видел фото этой женщины, – сказал я. – Пол-лица у нее превращено в сплошное месиво. Вы говорите, нам надо строить свою защиту на том, что она сама учинила над собой такое?

Левин вытащил из папки листок бумаги – черно-белую ксерокопию фотографии, представленной в суде, – той, что показала мне Мэгги Макферсон. Распухшее, в кровоподтеках, лицо Реджи Кампо. Ксерокопия не производила должного впечатления. Источник Левина хорош, но не настолько, чтобы предоставить ему оригиналы. Детектив пододвинул изображение к Доббсу и его подопечному.

– При официальной передаче материалов дела мы получим от обвинения подлинные снимки, – сказал я. – Там ее лицо выглядит много хуже, и если отталкиваться от вашей версии, то нам придется попотеть, убеждая присяжных в своей правоте.

Я наблюдал, как Руле рассматривает фотографию. Может, он и нападал на Реджи Кампо, но на лице его никак не отразилось, что он изучает деяние собственных рук. На нем вообще ничего не отразилось.

– И знаете, что я вам скажу? Я хороший адвокат и умею убеждать в зале суда. Но даже мне с трудом верится в эту историю.

Теперь настала очередь Левина подключиться и вступить в беседу. Ранее мы с ним уже говорили на эту тему по телефону, пока я ехал в Сенчури-Сити, перекусывая бутербродом с ростбифом. Тогда я подключил свой сотовый к устройству громкой связи в машине и велел шоферу вставить в уши наушники. В первую же неделю работы Эрла я купил ему плейер айпод. Левин изложил мне основные моменты дела, в том минимальном объеме, чтобы подготовить к первоначальной беседе с клиентом. Сейчас Левин должен был перенять у меня бразды правления и пройтись по материалам дела уже более детально – имея на руках полицейские донесения и отчеты о свидетельских показаниях. Ему предстояло, выступив в роли обвинения, камня на камне не оставить от версии Льюиса Руле. Я хотел, по крайней мере на начальной стадии, возложить эту неприятную задачу именно на Левина: пускай выступит в роли плохого полицейского – тогда я, наоборот, предстану хорошим. Тем, к кому Руле проникнется симпатией и доверием.