Дон Уинслоу - Жить и сгореть в Калифорнии

— Деньги мне принесли? — спрашивает Даня.

— Пятнадцать тысяч, — шепчет Говард. — В портфеле.

Доктору Бентону сорок семь лет, и за плечами у него карьера медика, если можно так выразиться, самого мелкого пошиба. Окончив курс в Гренаде вторым от конца, он служил в окружной больнице в Луизиане, а затем занялся частной практикой в качестве спортивного врача. Практика доктора Говарда отнимала у него очень много времени, значительная часть которого уходила на защитительные речи в суде, где он выступал ответчиком в предъявляемых ему исках по поводу его частых врачебных ошибок.

Несчастья одно за другим подстерегали доктора Говарда, не говоря уже о его пациентах. Рентгеновские снимки оказывались перепутанными, что приводило, например, к удалению хряща из здорового колена или восстановлению костной ткани неповрежденной лодыжки. Было и еще несколько неприятных случаев с позвоночными дисками (прооперированными не совсем там, где надо), отчего доктору Говарду грозило лишение лицензии и банкротство, когда его внезапно отыскали русские.

В один прекрасный день, когда Говард, сидя у себя в кабинете, изобретает способ уклонения от очередной явки в суд, к нему заявляется русский парень с предложением отныне специализироваться в особой, узкой отрасли медицины.

Травмах мягких тканей.

Самое замечательное, как выясняет Говард, в этой специализации — это то, что ему не придется осматривать пациентов, не говоря уже о том, чтобы их лечить, в чем в конечном счете и заключались ранее его проблемы. Теперь же от него требуется лишь встречаться с Виктором в ресторанах и за стаканчиком чая со льдом подписывать медицинские карты и заключения, а также направления на мануальную терапию, массаж и восстановительную терапию.

Что не означает, будто пациенты совсем не заглядывают в его кабинет. Нет, они туда заглядывают, приходят к нему непосредственно после посещения адвоката и сидят в приемной, читают журналы и ждут, пока сестра вызовет их. После чего они читают журналы уже в самом кабинете, ожидая, когда вошедший Говард велит им идти домой. Либо к мануальному, либо к специалисту по восстановительной терапии.

А денежки все прибывают. В то время как проблемы улетучиваются. Судебные иски по его врачебным ошибкам решаются полюбовно или вообще не рассматриваются, кредиторы больше не осаждают его дверей, его жена, не нуждаясь больше в услугах адвоката, вползает обратно к нему под бочок в его постель.

И все это благодаря травмам мягких тканей.

Пока Говард подписывает медицинские заключения и справки, заверяя, что пациент икс испытывает сильные боли и нуждается в продолжении курса восстановительной терапии как временно нетрудоспособный от удара на скорости пять миль в час о задний бампер автомобиля, груженный баксами поезд будет регулярно останавливаться на его полустанке.

А делать это проще простого, потому что сами справки и заключения пишет кто-то другой, а Говард должен только и всего, что опуститься на красную бархатную банкетку в полутемном ресторане и подписывать, подписывать, пока не устанет рука. Сам доктор Бентон Говард сеансы физиотерапии действительно получает, потому что подписыванием бесчисленного количества медицинских документов перетрудил себе руку.

И сегодня все происходит точно так же. Даня вытаскивает стопку медицинских заключений и назначений, и доктор Бентон начинает их подписывать. Производство карточек у них налажено — настоящий конвейер. Эти парни шлепают карточки что тебе ксерокс, так навострились, что любо-дорого.

Карточек так много (а Бентон к тому же спешит разделаться с ними побыстрее, чтобы побыстрее избавиться от омерзительного запаха, который исходит от Дани), что он, сам того не зная, подписывает назначения семерым погибшим в катастрофе, когда при въезде на автостраду бензовоз врезался в грузовой фургон.

Говард этого знать не знает, как не знает и Даня, но подделка эта может оказаться чревата очень дурными последствиями.

Даже Бентону Говарду нелегко объяснить, почему он предписал трехмесячный курс массажа шеи покойнику, к тому же еще и кремированному.

Джек направляется в Лагуна-Бич.

Пятнадцать минут по Тихоокеанской автостраде — одна из любимейших поездок Джека. Дорога идет по краю прибрежного плато, по пологим береговым холмам к Дана-Стрэндс, Солт-Крик-Бич, Ритц-Карлтону, а затем за Монарк-Бэй круто забирает вверх, чтоб потом пойти под гору возле пирса Элайсо, и, если выйти на бетонную смотровую площадку на закате, можно полюбоваться живописным видом на устье реки Элайсо. Дорога вновь карабкается вверх по склону следующего холма, и ты попадаешь в Саут-Лагуну, где один за другим уже тянутся отели, рестораны и лавки, торгующие предметами искусства, и видны крыши дорогих особняков на улочках, сбегающих к океану.

Еще несколько минут пути — и вот он, Лагуна-Бич.

Городок этот начинался как поселок художников.

Еще в двадцатые годы группа живописцев и скульпторов, бежав из Лос-Анджелеса, облюбовала эту тогда совершенно девственную бухту, построила себе домики и начала писать морские пейзажи и тесать деревянные скульптуры рыбаков, все еще обитавших здесь.

Место это для поселка художников подходит как нельзя лучше, потому что виды здесь просто потрясающие. Строившийся поначалу по полукругу береговой линии с ее скалами и утесами поселок поднимается вверх к узкому плато, где, собственно, и располагается теперь центр Лагуна-Бич, а выше начинаются крутые зеленые холмы. Местность утопает в зелени пальм, ярких цветах и зарослях алоэ, а если смотреть на городок сверху, он похож на палитру художника.

Вот художникам он и полюбился.

Сюда наведываются и туристы, желающие купить здесь картину или скульптуру, и художники устроили здесь несколько рыночков на открытом воздухе с павильонами, где можно и выставить свои произведения, и работать в ожидании покупателя.

От павильончиков — естественный шаг к галереям, от галерей — к ресторанам, от ресторанов — к отелям, и лет через пять-десять городок превратился в туристскую Мекку. В восьмидесятые годы он вместе с прочими городками пережил расцвет, стал бурно разрастаться и застраиваться, приобретя, пожалуй, несколько деловой стиль, но не утратив полностью своих богемных корней.

При мысли о Лагуна-Бич местным тут же представляются орды художников и скульпторов, кафе и книжные лавки (и еще до возникновения повальной на них моды — кафе, совмещенные с книжной лавкой), писатели, поэты, кришнаиты и геи.

Лагуна-Бич — главнейшее обиталище геев на всем Южном побережье.

Посему — и это примета характерная — обслуживание в ресторанах здесь превосходное, а официанты крайне дружелюбны. Но размежевание четкое. А городок имеет неповторимый стиль, подобного которому в других местах побережья вы не встретите.