Дон Уинслоу - Жить и сгореть в Калифорнии

Таков закон — «вероятнее да, чем нет». И когда вы выслушаете обоих моих свидетелей, я не сомневаюсь — вы согласитесь с тем, что мистер Уайт поджигатель и убийца. А за это ему положены уж никак не миллионы долларов, которые он требует с компании. Вместо того чтобы присудить их ему, вы спросите: «Почему этот человек не арестован? Почему ему не предъявлено обвинение в суде?»

Теперь по поводу того, что вы должны дать понять страховой компании.

Как рекомендовал это сделать вам мистер Кейси.

Рекомендую и я.

Дайте ей понять, что вы не купитесь на дешевый мелодраматизм. Что вы твердо намерены придерживаться фактов. Дайте ей понять, что мистеру Уайту не только не будет выплачена искомая сумма, но что он будет изобличен судом и понесет наказание.

Спасибо.

Когда присяжные уже заполняют анкеты, Джек слышит слова Райнхардта:

— Это уж она загнула.

— А мне понравилось, — говорит Херлихи.

Да, загнула, думает Джек. Но что ей оставалось делать? Тебя пнули в ягодицу на процессе по поводу поджога, так получай пинок и во вторую ягодицу.

Джек видит, что консультанты-юристы бешено жмут на клавиши. Они жмут на клавиши и, как хищные птицы, ожидают ответов на эти выступления. Джек знает, что от этих ответов зависит все: если Кейси победит во вступительной речи, переубедить потом присяжных будет чертовски трудно. Опытные юристы утверждают, что 80 процентов присяжных все решают после первых же выступлений.

И чертовски трудно будет заставить Красные кресла не начать переговоры о соглашении.

Присяжные кончают писанину, и один из консультантов бросается к ним — собрать ответы.

— Вызываем для дачи показаний мистера Смита, — говорит Питерс.

Меня, значит, думает Джек.

Положение у него довольно затруднительное.

Если он выступит удачно и победит, на него обрушится месть Сандры Хансен.

Если он выступит плохо и завалит дело, он сохранит место в компании, но Ники Вэйл не понесет наказания за поджог и убийство.

Вот она — главная дилемма.

Появление его за свидетельской трибуной встречается негативной семеркой на мониторе.

Видеть этого он сейчас, конечно, не может, но, глядя в глаза присяжным, понимает, что они заранее настроены против него.

Одно дело разглядывать «коллегию присяжных» — пусть это даже будет фокус-группа — из-за односторонней зеркальной перегородки и совсем другое, думает Джек, глядеть им в глаза и видеть, что для них ты как какой-то зверь в зоопарке.

Хищный зверь.

Но он все же старается вести себя так, как советовала ему Питерс: не опускать глаза, говорить внятно, чуть медленнее обычного и чуть громче, прямо отвечать на поставленные вопросы. Спокойствие, выдержка, уверенность.

Так, думает Джек. Даже сев, он чувствует, как на лбу выступают капельки пота.

И Мэллон глядит на него.

Словно хочет сказать: где-то я тебя уже видел.

Давненько это было, судья, в какой-то другой жизни.

Питерс предваряет его выступление сведениями о нем: кто он и что, где учился, опыт работы.

Потом спрашивает:

— И сколько претензий по поводу пожара прошло через ваши руки за время работы в компании «Великий Запад»?

— Да, наверно, сотни.

— А может, и тысяча?

— Возможно.

— И из этой тысячи, — спрашивает она, — сколько претензий было отклонено?

— Очень мало.

— Можете назвать мне цифру?

— Можно пересчитать по пальцам. Девять-десять.

— Иными словами, такое случалось редко?

— Возражаю! Наводящий вопрос!

— Принято.

— Не могли бы вы сообщить суду, сколько было таких отказов в вашей практике? — переформулирует вопрос Питерс.

— Это были редкие случаи.

Тихий ропот присяжных.

— Трудно ли бывает доказать поджог, совершенный страхователем?

— Бывает и нелегко.

— Почему?

— Поджог — это такое преступление, когда улики уничтожаются, — говорит Джек. — А кроме того, совершивший это преступление старается скрыться с места события еще до того, как пожар разгорелся… По понятным причинам.

Джек чувствует, что краснеет из-за того, что дважды употребил слово «преступление». Чего не полагается делать в гражданском суде, если речь идет о поджоге. Но он тут же думает: Ну и к черту! Мне не до условностей.

— Ну а каким образом, — говорит Питерс, — поджог все-таки можно доказать?

— По закону, насколько мне известно, — говорит Джек, — для этого требуется определить три вещи: поджоговый характер возгорания, мотив и возможность.

Она просит его разъяснить смысл этих терминов, а затем спрашивает:

— И вы пришли к выводу, что пожар в доме мистера Уайта носит поджоговый характер?

— Да.

— Что привело вас к такому заключению?

— Ряд обстоятельств.

— Не могли бы вы рассказать о них присяжным?

Еще бы, думает Джек, конечно, мог бы.

Мог бы погрузиться туда с головой, утонуть в них. Путаться и барахтаться, разгребая всю эту грязь, выглядя полным идиотом.

А можно сделать старый добрый прыжок в два с половиной оборота и приземлиться в бассейн без воды.

Кр-рак!

И Джек говорит:

— Думаю, это легче будет объяснить, используя схему и несколько принесенных мной фотографий.

Он встает и идет к штативу. Снимает покрышку, открывая жюри свою увеличенную схему. И начинает ее растолковывать.

Без путаницы и барахтанья. Грязь собрана в кучку, она налицо. Джек объясняет присяжным свое тройственное доказательство, перечисляет все улики: пропитанные керосином образцы, дыры в полу, дыра в крыше над кроватью, следы пролитой жидкости. Каждый пункт он подкрепляет снятой крупным планом фотографией, говоря с присяжными так, словно они находятся в доме, когда он делает эти снимки.

Его очки сразу повышаются до восьми «за».

Джек приободряется.

И приступает к объяснению мотива.

Перечисляет все.

Рассказывает присяжным, что у Уайта мотивы были как финансового, так и личного плана. Рисует сложные семейные отношения супругов Уайт, их прилюдные ссоры, ее алкоголизм и излечение, судебное предупреждение Уайту, раздельное проживание и угрозу развода.

Затем он переходит к финансовым трудностям Уайта: 600 тысячам единовременного долга, невыплаченным налогам, пустому банковскому счету, неоплаченным кредитам, дорогой коллекции мебели, грозящим ему алиментам, нависшей над ним необходимости отдать половину имущества жене.

У присяжных голова идет кругом. Они как заведенные все выше и выше задирают джойстики. Очки на мониторе колеблются между девятью и десятью положительными — как будто Джек неуклюже качается на не совсем устойчивых брусьях.

— И к какому же выводу вас все это привело? — спрашивает Питерс.

— Что он вот-вот потеряет дом, свой бизнес и свою мебель.

— Вы такое значение придаете мебели. Почему?