Нацуо Кирино - Гротеск

Задувал свежий майский ветер. Солнце ползло к закату, окрашивая в оранжевое густо разросшиеся деревья в парке Хибия. Однако мрак у меня в душе не рассеялся. Гадкие черные жуки кишели с недовольным шуршанием и треском, множились, переполняя сердце. «Ну почему только я? Почему?» — звенел в мозгу вопрос. Борясь с порывами ветра, сгорбившись, я брела по Гиндзе домой, где меня никто не ждал, кроме матери. Мрачная перспектива! А завтра снова на работу. От одной этой мысли становилось тошно. Черные жуки, питавшиеся моим отчаянием и раздражением, зашуршали еще громче.

Я жила, как живут побитые жизнью немолодые мужики. Курсировала между домом и работой. Смысл существования — в получении зарплаты. Все деньга шли в семью. Мать их забирала и клала в банк. На остаток покупала где-то по дешевке рис и мисо, платила за учебу сестры, за содержание и ремонт дома. Даже на мои карманные деньги наложила лапу. Если бы я вдруг куда-то делась, мать, уже потратившая почти все накопления на то, чтобы сестра училась дальше, оказалась бы на улице. Некуда мне было деваться. Мать старела, так что придется содержать ее до самой смерти. Ну и чем я отличаюсь от мужчин? Тяну такой же воз, содержу семью. А ведь мне всего двадцать пять. Такой ребенок, обреченный на то, чтобы вечно работать, работать, работать…

У мужчин есть тайные радости, друзья. Они могут выпивать, таскаться за женщинами, интриговать. У меня же, кроме работы, — ничего. Но и на работе я не первая. Не угнаться мне за Ямамото. Я не умею ладить с людьми. Это тянулось еще со школы, где у меня не было ни друзей, ни подруг. «Не было, не было», — во всю мочь трещали копошившиеся в сердце жуки. Меня охватило такое одиночество и отчаяние, что я остановилась посреди улицы и расплакалась. А жуки надрывались все громче:

Позови меня кто-нибудь. Обрати на меня внимание. Скажи что-нибудь доброе. Пожалуйста, пожалуйста!

Я милая, хорошая, правда? Ну скажи!

Шепни: давай выпьем чаю и…

Скажи, что хочешь побыть со мной наедине.

Бредя по вечерней Гиндзе, я невольно сталкивалась взглядом с шедшими навстречу мужчинами, безмолвно умоляя их обратить на меня внимание. Но они, мельком взглянув на меня, тут же с раздражением отводили глаза. Им не было до меня никакого дела.

Я свернула с главной улицы на боковую. Мимо одна за другой проходил и хостесс из разбросанных по Гиндзе баров и клубов. Толстый слой косметики на лицах, приторный аромат духов. Они тоже не желали удостоить взглядом незнакомку, затерявшуюся в их переулках. Смотрели только на мужчин — потенциальных клиентов. Вечером заведения, куда спешили эти женщины, заполняло мужское племя. Этот мир принадлежал ему. «Все они похожи на мужиков из нашей фирмы», — сообщили хостесс засевшие в моем сердце жуки. Одна женщина, стоявшая у входа в бар, пристально смотрела на меня. Ей было лет тридцать пять. Одета в кимоно из серебристо-серого шелка с карминного цвета поясом. Волосы собраны на затылке. Она не сводила с меня недобрых подозрительных глаз.

«Почему вы так смотрите?» — возмущенно зашуршали жуки.

«Чего торчишь перед глазами?! Ты здесь чужая. Ступай отсюда, — заговорила дама в кимоно. — Ты ничего не понимаешь, принцесса. Здесь развлекаются мужчины. Отдыхают после работы. Поработают, а потом у нас расслабляются. И работа, и наше заведение — одно с другим связано. Все это мир мужчин. Все для них».

Я пожала плечами.

«Вон оно как! Я нигде не нужна. Получается, я — что-то вроде воздуха».

«Много хочешь, — развеяла мои иллюзии дама в кимоно. — Дура! Воздух — вещь совершенно необходимая. Сравнила! Ты — безделушка. Сейчас такие нужны. Вроде как для алиби. Искусственная, совершенно неестественная штучка. А вот без нас мужчинам никак не обойтись. Все равно что без воды, без воздуха».

«Но я хочу работать».

«А может, пусть лучше мужчины работают? Все равно женщинам с ними в этом не тягаться. А что я? Я — женщина и выполняю женскую работу».

«Мне надо деньги зарабатывать».

«Женщина должна следить за собой и покорять мужчин. — Дама в кимоно окинула меня оценивающим взглядом с головы до ног, явно не одобряя мой скучный и серый вид, и презрительно фыркнула. — Но мне кажется, это не для тебя. Ты вообще на себя рукой махнула, что ли?»

«Ничего я не махала. Я хоть и просто выгляжу по сравнению с тобой, зато у меня настоящая работа. Я, к твоему сведению, окончила университет Q., работаю в строительной фирме G.».

«А толку никакого, — вынесла свой приговор дама. — Кто на тебя польстится? Ниже среднего. Второй сорт. На Гиндзе работу никогда не найдешь».

Ниже среднего… По балльной системе — меньше пятидесяти. Никто меня не хочет. Я чуть не помешалась от этой мысли. Ниже среднего… Кошмар!

Я хочу победить. Хочу победить. Хочу победить. Хочу быть первой.

Хочу, чтобы обо мне сказали: «Она — классная. Здорово, что мы познакомились».

Жуки в сердце затрещали снова.

Подкатил длинный узкий лимузин с тонированными стеклами, за которыми ничего не разглядеть. Проходившие мимо люди останавливались посмотреть на это чудо, а лимузин, ворочавшийся в тесном переулке, как бегемот, тем временем свернул за угол и остановился перед шикарным ночным клубом. Водитель почтительно распахнул дверцу, и из машины показался очень представительный мужчина за сорок в двубортном костюме. С ним была молодая женщина. Она такая красивая, что все хостесс заведения, а с ними швейцар и случайные прохожие рты открыли. Блестящее черное вечернее платье подчеркивало белизну ее кожи и алую помаду на губах. Мягкие, каштанового цвета, волосы волнами падали на плечи.

— Юрико! — вырвалось у меня.

Да, это была она. Моя соперница в женской школе Q., совершенно непристойная особа. Прилежание, учеба… это все не для нее. Она появилась на свет исключительно для секса. Услышав окрик, Юрико обернулась, скользнула по мне взглядом и, ничего не сказав, взяла своего спутника за руку. «Я — Кадзуэ Сато! Ты же меня узнала! Чего притворяешься?» — кусала я губы от злости.

— Ты что, знаешь ее? — вдруг обратилась ко мне дама в кимоно.

Все это время я вела с ней тяжелый мысленный спор, и, услышав ее реальный голос, неожиданно молодой и теплый, удивленно отступила на шаг назад.

— Вместе учились. В старших классах. Я дружила с ее старшей сестрой.

— Да ну! Сестра, небось, тоже красавица? — вздохнула она, но я поспешила ее разочаровать:

— А вот и нет. Ничего общего. Смотреть не на что, — ответила я, предоставив изумленной даме в кимоно самой решать вопрос, как такое может быть.

Как-то сразу стало легче: я представила, какое унижение испытала бы сестра Юрико, если бы вдруг узнала, чем занимается ее младшенькая. Словно камень с души свалился. Бывают люди и понесчастнее меня! Конечно, сестре Юрико до моего уровня далеко; от нее пахло бедностью, и уж, конечно, в первоклассную фирму она бы никогда не устроилась. «Так что в любом случае я лучше ее», — успокаивала я себя. Этой маленькой радости оказалось достаточно, чтобы черные жуки растворились без следа. В тот вечер я избавилась от тревоги, от которой, как мне казалось, никуда не денешься. Однако предчувствие, что жуки когда-нибудь вернутся и снова будут мучить меня, осталось.