Том Нокс - Клуб адского огня

Лиззи продолжала извиваться в руках Клонкерри, взглядом ища отца на экране. Салли рыдала, глядя, как дочь борется за жизнь.

— Сейчас я собираюсь зажарить ее голову. Живьем, конечно. Тоже в духе скифов — таким способом они приносили в жертву своих первенцев. Она ведь твой первенец, правда? На самом деле она твое единственное дитя? Ну, сейчас я разожгу небольшой костер и…

— Да пошел ты, Клонкерри! Пошел ты! — взорвался Роб.

Клонкерри рассмеялся.

— Да?

— Пошел ты! Если хотя бы прикоснешься к ней, я…

— Что, Робби? Что ты сделаешь? Станешь, словно кот, царапаться в дверь, пока я режу ей горло? Поносить меня, когда я сначала трахну, а потом застрелю ее? Что? Что? Что ты можешь сделать, жалкое хнычущее ничтожество, не то мужик, не то баба? Дамский угодник! Что? Что? Почему бы тебе не прийти сюда и не расправиться со мной? Эй? Беги прямо сюда и хватай меня, тупица! Давай, Робби, я жду…

Роб почувствовал, как его захлестывает гнев. Он вскочил с кресла и выбежал из палатки. Ирландские полицейские попытались остановить его, но он просто оттолкнул их с дороги. Он мчался со всех ног. Несся вниз по зеленому склону холма, чтобы спасти свою дочь. Бежал что было духу. Сердце, словно барабан, гремело в ушах. Он бежал и бежал, едва не упал на скользком от влаги дерне, но тут же выровнялся, помчался дальше, мимо других полицейских с пистолетами, в черных шлемах, попытавшихся остановить, но он заорал на них, и они отступили, и вот Роб добрался до двери в дом и оказался внутри.

Полицейские неслись вверх по узкой лестнице, но Роб обогнал их. Оттолкнул с дороги одного, чувствуя, что мог бы сбросить кого-нибудь и с утеса, если бы понадобилось. Он никогда в жизни не казался себе таким сильным и яростным; он собирался убить Клонкерри, причем немедленно.

Спустя несколько мгновений Роб оказался перед запертой дверью, и полицейские закричали, чтобы он убрался с дороги, но он проигнорировал их. Он бил в дверь ногами, бил, бил, и наконец она поддалась, замки уступили натиску. Едва не треснули лодыжки, но он стукнул еще раз, и дверь заскрипела, петли сорвало. Роб оказался внутри.

Он находился в спальне. И там…

… не было никого. Комната была… пуста!

Ни кресла, ни компьютера, ни Клонкерри, ни Лиззи. На полу мусор. Наполовину открытые консервные банки с едой. Какие-то тряпки и грязные кофейные чашки. Пара газет, и в углу груда одежды Кристины.

Роб почувствовал, как начинает терять рассудок, как его затягивает в водоворот безумия, в котором логике нет места. Где Клонкерри? Где кресло? Где сброшенный колпак? Где его дочь?!

Вопросы кружились в голове. Между тем комнату заполнили полицейские. Попытались увести Роба, но он отказывался уходить. Он должен был разрешить эту мрачную, страшную загадку. Он чувствовал себя обманутым, униженным и глубоко несчастным. Чувствовал, что находится в шаге от безумия.

Он неистово оглядывался по сторонам и вскоре увидел маленькие камеры, наведенные неизвестно куда. Клонкерри где-то в другом месте? Наблюдает за ними? Смеется? Латрелл почти слышал омерзительный смех главаря, находившегося невесть где; с помощью Интернета тот видит Роба и смеется над ним.

И потом он услышал реальный шум. Голос из шкафа в углу комнаты. Человеческий голос, приглушенный кляпом: к этому времени Роб научился очень хорошо распознавать подобные звуки.

Оттолкнув со своего пути полицейского, он бросился к шкафу и распахнул дверцу.

Из темноты на него глядели два круглых от ужаса глаза. Из-под кляпа вырывались звуки мольбы и облегчения, и даже любовный стон.

Это была Кристина.

Роб сидел во вращающемся кресле за письменным столом Дули в кабинете, расположенном на десятом этаже сверкающего нового здания, выходящего на реку Лиффи. Из окон открывалась изумительная панорама: от слияния реки с Ирландским морем на востоке до округлых холмов Уиклоу к югу от города. Под ясными небесами холмы выглядели девственно-зелеными. Прищурившись, Роб даже смог разглядеть километрах в десяти невысокий мрачный силуэт дома Монпелье на вершине одного из этих холмов.

Зрелище вернуло его к суровой реальности. Латрелл развернулся лицом к заполненной народом комнате. Всего полтора часа прошло после ужасающей драмы, развернувшейся в лесу Адского Огня. Они получили от Клонкерри одно короткое сообщение, демонстрирующее все еще живую Лиззи. Но откуда? Где она? Роб кусал ногти, пытаясь вычислить, пытаясь сложить вместе кусочки головоломки.

Кристина разговаривала живо и вполне здраво.

— Вам точно не требуется медицинская помощь? — спросил Дули, наклонившись к ней.

— Нет! Со мной все прекрасно. Я же говорила. Мне не причинили вреда.

В разговор вклинился Бойжер.

— Как они доставили вас в Ирландию?

— В багажнике машины. На пароме, судя по тошнотворному запаху дизельного топлива и морской воды.

— Вас засунули в багажник?

— Как видите, я уцелела. Всего несколько часов в машине, а потом судно.

— Ну, мы примерно так и предполагали, — заявил Форрестер. — Они переплыли из Британии в Ирландию на пароме, чтобы избежать таможенного контроля. Мисс Мейер, я знаю, это тяжело, но нам необходимо срочно выяснить все, что возможно.

— Как я уже говорила, детектив, со мной все в порядке. Спрашивайте о чем угодно.

— Хорошо. Что вы помните? Вам известно, когда бандиты разделились? Мы знаем, день или два они держали вас с Лиззи вместе в Англии. Есть хоть какое-то представление, где именно?

— Мне очень жаль. — Кристина говорила немного странно, заметил Роб: отрывисто, резко. — Я понятия не имею, где мы находились. Возможно, где-то около Кембриджа. Первая поездка была недолгой, примерно с час. Мы с Лиззи были в багажнике. Потом они вытащили нас, завязали рты и надели мешки. Бандиты много разговаривали, и я догадалась, что они разделились. Спустя полтора суток, наверно. Трудно сказать, когда ты с мешком на голове и дрожишь от ужаса.

Форрестер спокойно улыбнулся, но Роб чувствовал, что детектив изо всех сил пытается уразуметь логику событий.

— Я все равно пока не понимаю, — сказал Бойжер. — Ради чего целый спектакль? Несчастная женщина на видео, кол в саду, когда главарь угрожал убить девочку. К чему?

— Возможность терзать Роба психологически, — ответила Кристина. — Полностью в стиле Клонкерри. Он псих, склонный к пафосу и театральности. Я провела рядом с ним какое-то время. Поверьте, не лучшие часы моей жизни.

Они с Робом посмотрели в глаза друг другу.

— Он ни разу не прикоснулся ко мне. Возможно, он вообще лишен сексуальности. Одно знаю точно: по натуре он эксгибиционист. Хвастун. Любит все делать напоказ. Заставляет страдать и свои жертвы, и тех, кто их любит…

Форрестер встал и подошел к окну. Мягкое ирландское солнце осветило его лицо. Он повернулся и сказал: