Энди Макнаб - Все под контролем

— Оставишь вон там. — Я указал место позади вокзала.

— Тогда сегодня вечером увидимся.

Пат улыбнулся, уходя. Приглядевшись, я заметил, что его слегка кренит влево.

Я подождал, проверил, нет ли за ним «хвоста», а затем пошел дальше, к парковке, изображая, что направляюсь к своей машине. Оттуда, повернув обратно, я прошел в кафе.

Потом вернулся в ресторан, постоял, огляделся. Келли все еще воевала с пиццей.

— Сто лет тебя ждать! — промямлила она с полным ртом грибов.

— Да у них там туалетная бумага кончилась, — рассмеялся я, присоединяясь к ней.

Что-то быстренько сообразив, она тоже расхохоталась.

Как только мы вернулись, я включил телевизор для Келли и свалил свои покупки на кровать. Она поинтересовалась, что я делаю.

— Просто помогаю Пату. Он попросил меня кое-что сделать. Можешь смотреть телевизор, если хочешь. Проголодалась?

— Нет.

Она была права: после пиццы величиной с противотанковую мину это был глупый вопрос.

Я взял большие кварцевые кухонные часы в красно-белой рамке и уселся в кресло у окна. И начал разламывать раму, пока в руках у меня не остался циферблат со стрелками и кварцевым механизмом за ним. Очень аккуратно его отогнув, я стал отламывать циферблат. Когда оставался примерно дюйм зазубренных останков вокруг стрелок, я наконец оторвал часовую и секундную стрелки. Теперь осталась только минутная. Я вставил новую батарейку.

— А теперь что ты делаешь, Ник? — спросила Келли, внимательно наблюдавшая за моими манипуляциями.

— Это фокус. Вот закончу и покажу, ладно?

— Ладно. — Она отвернулась к телевизору, но все равно продолжала коситься в мою сторону.

Подойдя к мусорному ведру, я вывалил в него содержимое коробки с яйцами. Затем оторвал крышку и половину нижней части, так что у меня осталось всего шесть пустых отделений. С помощью «селлотейпа» я приладил небольшой рукав по всей длине яичной коробки — достаточно большой, чтобы разместить в нее минутную стрелку. И окликнул Келли, которая сделала звук погромче, когда послышалась музыкальная заставка очередной мыльной оперы.

— Хочешь посмотреть, что получилось?

Келли заинтригованно глядела, как я насаживаю яичную упаковку на минутную стрелку.

Прикроватная тумбочка была на четыре дюйма ниже телевизора. Я поставил на нее часы так, чтобы они находились непосредственно под инфракрасным сенсором, и закрепил клейкой лентой.

Любопытство прямо-таки распирало Келли.

— Что ты делаешь?

— Возьми пульт от телевизора и увеличь звук.

Келли увеличила.

— А теперь убавь. Спорю, что минут через пятнадцать ты не сможешь снова увеличить звук.

Я сел рядом с ней на кровать.

— Мы оба должны сидеть и не двигаться, договорились?

— Договорились.

Келли решила, что я буду что-то делать с пультом, и я улыбнулся, когда она спрятала его под подушку.

Это было действительно здорово — смотреть вынужденно простаивавший телевизор, слушая нетерпеливые вопросы:

— Пятнадцать минут уже прошло?

— Нет, только семь.

Теперь яичная упаковка, прикрепленная к минутной стрелке, разгибалась, постепенно достигая основания телевизора.

Когда она разогнулась окончательно и закрыла сенсор, я сказал:

— А теперь попробуй увеличь звук.

Келли так и сделала, но ничего не произошло.

— Может, дело в батарейках? — поддразнил я ее.

Мы заменили батарейку на пульте дистанционного управления. Никаких результатов. Келли ничего не могла понять, а я не собирался объяснять свой фокус.

— Магия! — ухмыльнулся я.

Вытряхнув остатки из своих мешков, я выпил немного сока и помыл бутылку, затем удостоверился, что на всем электрооборудовании стоят новые батарейки, и приготовил все, чтобы упаковать.

Минут в двадцать одиннадцатого Келли заснула. Мне пришлось разбудить ее и сказать, что я ухожу и хочу сообщить ей об этом, чтобы, проснувшись одна, она не испугалась. Временами мне казалось, что она — заноза в заднице, но я хотел защитить ее. Она выглядела такой невинной, снова изображая морскую звезду. Что случится дальше, оставалось только гадать, но мне хотелось, чтобы она осталась в живых.

Я снова все проверил и перепроверил, отключил мобильник и в последнюю очередь оглядел пистолет и удостоверился в том, что у меня осталась кое-какая наличность. Взял наполовину опустошенную пачку бисквитов — жевать по дороге.

Наклонившись совсем близко к девочке, я шепнул:

— Келли!

Реакции не последовало. Тогда я слегка потряс ее за плечо. Она шевельнулась, и я сказал:

— Я сделал телевизор потише, так что можешь смотреть, если захочешь. Мне нужно ненадолго выйти.

— Ага.

Не знаю, поняла она меня или нет. Я предпочитал говорить ей об этом, когда она уже почти спит.

— В этот раз не запирайся, потому что я возьму ключ. Не хочу тебя будить, когда вернусь, ладно?

Я закрыл за собой дверь, спустился на лифте и вышел на улицу. Наверху продолжала шуметь магистраль. Дождя, по крайней мере, не было, просто воздух пропах сыростью. Было достаточно холодно, так что я мог видеть пар от собственного дыхания.

Я свернул налево и пошел в сторону, противоположную обычной; оставалось еще кое-что проверить. Я жевал бисквиты, проходя мимо объекта. Все те же огни, ничего не изменилось. Я подумал, уж не залег ли бездомный под кустами с мачете, готовясь оскопить всякого, кому вздумается на него пописать. Я пошел быстрее, чтобы не опоздать на встречу с Патом. Приблизившись к магистрали, свернул направо, продолжая идти по дороге и слыша рев автомобилей над головой.

Дорога сворачивала направо, и мне пришлось оставить шоссе позади. Скоро по обеим сторонам потянулся пустырь, и шум движения понемногу стих. Я снова услышал звук собственных шагов. Справа появились новые загончики для автомобилей. Удивительно, как умудрился Вашингтон погрязнуть в такой финансовой трясине, когда мог сколотить целое состояние на отгоне автомобилей в полицейские участки с мест запрещенной стоянки? Слева виднелись построенные из отходов офисные здания вперемежку с мастерскими. Приблизившись к первому из них, я сошел с дороги, спрятался в тени и стал ждать.

Было странно находиться всего в нескольких сотнях метрах от Пентагона и, возможно, под самым носом у людей, которые мечтали увидеть меня мертвым. От этого бросало в дрожь. Так было всегда. У Пата был даже специальный термин; он называл это «самый смак».

Я услышал шум мотора подъезжающей машины и выглянул из-за угла. Всего одна машина. Это должен быть он. Я вытащил пистолет.

Ко мне приближался красный «мустанг». Пригнувшись, как на огневом рубеже, я держал водителя на мушке, пока машина не остановилась. Это был Пат. Я видел его римский профиль в свете огней аэропорта.