Джонатан Барнс - Люди Домино

Процесс.

Мы не считаем себя его друзьями, но в конечном счете следует признать, что с Генри Ламбом поступили несправедливо. То, что он позволил сделать с собой, было чрезмерным и бесчеловечным. Однако настоящая трагедия состоит в том, как медленно доходило до него все это.

Даже сейчас, когда конец близок, он не осознает всех своих унижений.

Я вышел из квартиры на улицу. Снегопад наконец прекратился, но Лондон после него стал чужим и незнакомым. Роботы были повсюду. Я не видел их, но я их чувствовал — они шли мимо меня, спешили, торопились в центр города. Казалось, они говорили между собой, и постепенно я стал разбирать — одна и та же песня на каждом углу, в каждом доме, одно и то же слово, повторявшееся снова и снова в мантре исступленной радости.

Левиафан. Левиафан. Левиафан.

Однако впервые за много недель я не испугался. Очень долго страх был моим ежедневным спутником, воем автомобильной сирены, который оказывал влияние на все мои решения, душил мое воображение, угнетал мою нравственность.

Мне и нужно-то было пройти всего несколько метров от входной двери, чтобы увидеть его. Почти полностью занесенное черным снегом, оно все еще оставалось безусловно узнаваемым — по завиткам седых волос, которые торчали, словно необычайно живучее растение, и по носу — длинному, как у какой-нибудь древней статуи, обнаруженной во время раскопок.

Тело моего деда.

Когда я начал понимать, что случилось, я упал на колени как подкошенный, словно кто-то со всей силы пнул меня сзади по ногам. На глаза навернулись слезы. Я не издал ни звука, но принялся почтительно соскабливать с его лица снег, как терпеливый археолог, дюйм за дюймом обнажал его резкие, усталые черты. Потом я услышал крик — уже гораздо ближе, чем прежде.

— Левиафан! Левиафан!

И одновременно я услышал их рваное дыхание и ощутил необычный, резкий запах их пота. Медленно, очень медленно поднял я голову.

Они появились как хулиганы на церковном празднике — человек двадцать, не меньше, все как на подбор с пунцовыми лицами, они угрюмо приближались тяжелой неуклюжей поступью, которая появляется у вас, когда вы выбираетесь из метро в час пик.

— Левиафан… Левиафан…

Я поднялся.

— Неужели вы не можете противиться этому? — спросил я у бородатого здоровяка в форме почтальона, который, казалось, вел толпу.

Он ощерился и выдохнул:

— Левиафан… Левиафан…

Я уже начал думать, что не так это и плохо — окончить свою жизнь рядом с дедом, как вдруг голова почтальона неожиданно взорвалась праздничным красно-розовым фонтаном. Не успев даже ойкнуть, он рухнул на землю, а все, что выше шеи, превратилось в осклизлый остов хрящей и костей.

Я повернулся. Возле моего дома стояла старая коричневая «нова», и из водительского окна высовывался человек, которого я вроде бы узнал. В руке он держал дымящийся пистолет.

— Садитесь! — закричал он. — Садитесь в машину!

При звуке выстрела роботы сжались от страха, но теперь пришли в себя и начали перегруппировываться и уже двигались в мою сторону, у них появился новый вожак — толстяк в полосатом костюме и полосатой рубашке.

Я в последний раз протянул руку и коснулся ладони деда.

— Это мой дед, — крикнул я в ответ. — Я не могу его оставить.

Человек в машине посмотрел на меня как на идиота.

— Вы уже ничего для него не сможете сделать.

— Вы не понимаете. Он… самый важный человек.

— Левиафан!

Живот распирал полосатую рубашку, жирная складка нависала над пряжкой ремня — вожак роботов решительно топал в моем направлении, остальные семенили следом.

— Да бога ради, садитесь вы в машину!

Я посмотрел на то, что надвигалось на меня, сжал руку деда и принял решение.

— Прости, — сказал я. — Прости меня. — Потом встал и повернулся.

Я подбежал к машине и забрался внутрь. Несмотря на изможденный вид, заросшие щетиной щеки и налитые кровью глаза, я тут же узнал своего спасителя.

— Здравствуйте, Генри, — сказал он и рассмеялся высоким нервирующим смехом.

— Вы меня знаете?

— Ведь вы Генри Ламб?

— Да, сэр, — сказал я. — То есть я хотел сказать: да, ваше высочество.

— Я хочу, чтобы вы называли меня Артур, — сказал водитель и, надавив на педаль газа, со скрежетом рванул с места и промчался по груде мешков с мусором, едва не сбив нескольких роботов.

Когда мы оторвались от них, я снова спросил, откуда ему известно мое имя.

— Вы мне снились. Кот мне все рассказал.

— Какой кот?

— Такой маленький, серый. Он научил меня бороться с воздействием амперсанда. Он рассказал мне, как закончить все это.

— Извините, что я вам это говорю, — сказал я. — И кстати, благодарю за мое спасение, но разве вы не враг? Разве мы не воюющие стороны?

— Война сегодня закончится, — твердо сказал Артур Виндзор. — Вы и я, Генри. Мы вместе положим ей конец.

Отъезжая от Тутинг-Бека, мы своими глазами видели падение города. Дома дымились, тротуары устилали горы битого стекла, машины превратились в обгорелые остовы, а все улицы были в красных разводах. Я увидел сплющенную всмятку автобусную остановку и нечто похожее на клочки одежды на дороге, словно на магазин секонд-хенда сбросили бомбу во время благотворительной распродажи.

Повсюду на улицах были люди, выстраивающиеся в импровизированные колонны, они как зомби шли в одном направлении, и нам ничего не оставалось, как только тащиться со скоростью катафалка в этой толпе. В своем неуклонном стремлении к цели те, что посильнее, затаптывали более слабых. Несколько раз я просил принца остановиться и хотя бы попытаться помочь несчастным, но он лишь раздраженно отмахивался, говорил, что у нас нет времени на сантименты, и продолжал ехать дальше.

— Они пытались свести меня с ума, — сказал он. — Вы можете такое представить?

Я посмотрел на спутанный ежик его волос и выпученные глаза и подумал, что представить такое мог бы, пожалуй, без особого труда.

— Они пытались посадить меня на иглу. Показывали мне призраков и обрывки правды. Бог знает зачем, но я думаю, они хотели, чтобы я убил свою жену.

Мы оставили Тутинг и, следуя за толпой роботов, в общих чертах повторяли мой старый маршрут на работу — через Клапам, Брикстон, Стоквел и Ламбет. Чем дальше мы ехали, тем больше улиц были забиты толпами и тем труднее было маневрировать в этом человеческом потоке.

— Кот просил передать вам кое-что, — сказал принц, объезжая перевернутый двухэтажный автобус, который разлегся на дороге, как громадный красный тюлень, греющийся на солнышке.

— Простите?

Артур возбужденно постучал пальцами по баранке.

— Он сказал, что вам понадобится фраза. Для Процесса. Заклинание, чтобы захлопнуть ловушку. Он мне сказал, вы знаете, что делать.