Карло Мандзони - Чудеса случаются!

Завтракали прямо во дворе под навесом. Была овсяная каша с черничным вареньем и молоком, румяные оладьи прямо из печи, со сливками и ароматный чай.

Чай заваривала бабушка из сбора трав, очень вкусный и душистый. А энергии от него было столько, что после, я весь день до вечера как стрела носилась по улице с соседскими мальчишками, лазила по деревьям, играла в прятки, и даже, скажу вам по секрету, ходила с друзьями на старое кладбище и мы там наряжались в привидения и пугали прохожих. А вечером, совершенно выбившись из сил, чумазая, как чертенок и голодная я прибегала домой. И мы все вместе ужинали на открытом воздухе. Мне доставалась всегда большая кружка горячего молока. Иногда к ужину присоединялась целая ватага, ребят и словно саранча сметали все, что было на столе.

Бабушка часто вечерами, попыхивая трубочкой, рассказывала сказки, истории страшные и смешные и запас их никогда у нее не истощался. А я слушала ее с дворовыми ребятами, затаив дыхание и с горящими от восторга глазами. И забывала обо всем на свете, даже не обращала внимания на докучливых комаров. Мама занималась готовкой, на летней кухне, носила воду, колола дрова на зиму, месила глину и затирала облупившуюся в доме штукатурку. Я иногда ей помогала. Мама всегда жаловалась, что бабушка меня балует и это была абсолютная правда.

Мне позволялось все! И пачкаться в грязи и висеть на деревьях вниз головой, есть немытые яблоки, наступать на хвост коту, рвать огурцы с грядки, цветы в палисаднике, разбрасывать вещи, драться с мальчишками, гонять кур, дразнить соседскую собаку и что самое главное, мне позволялось ложиться спать когда захочу и вставать когда захочу. Никто не заставлял есть горячее каждый день.

Так проходило лето. В августе, вечерами, на улице собирался народ со всей округи, взрослые накрывали столы или же расстилали брезент прямо на траве. Тут же, на кострах, готовили угощение на всех в больших закопченных котлах. На столе появлялся овечий сыр, зелень, жареные цыплята, вареные яйца, картошка в мундире, свежие овощи, грибы, печеная речная рыба, вареная баранина, копченая ветчина и очень много конфет. Стояли большие кувшины и огромные бутыли с какой то мутной жидкостью, от которой взрослые становились веселыми, пели песни, танцевали, а в конце спотыкались и падали под общий хохот.

А дети, резвились вокруг столов, таскали конфеты и угощения, играли в жмурки, в салочки, прыгали через костер.

С наступлением полной темноты, над деревней загорались тысячи звезд, повсюду было видно как падают метеориты. В такие моменты я всегда загадывала желания и они как правило сбывались.

В жаркие дни, бегали с ребятами купаться на речку. Сидели в воде до посинения, ныряли, играли в мяч и в догонялки. По пляжу, обильно поросшему сочной травой и цветами, прогуливались коровы и вслед за ними летали большущие, кусачие оводы. Коров я немного боялась и сидела в воде пока они не уходили.

Бабушка как то умела заживлять многочисленные ссадыны, шишки, синяки и укусы насекомых. Вечером она прикладывала к ушибленному месту свою «волшебную» мазь, а утром все проходило и даже почти что не оставалось следа.

Домик в котором она жила, был очень старым, деревянным. Внутри, две маленькие комнатки, печка, рукомойник, под которым стояло ржавое ведро, большущий, обитый железом сундук (с моим приданным, который никогда не открывали). Сбоку, еще одна крохотная, «летняя» комнатка, сенцы и пристроенный к ним небольшой сарайчик, где хранилась запасы дров, угля и всякое барахло. Здесь был люк, который вел в погреб, но я туда никогда не спускалась из за пауков. Там хранились овощи и соленья на зиму и было много-много паутины.

Еще одним таким запретным для меня местом был чердак. Мама говорила, что там живет домовой. Я поинтересовалась у бабушки по этому поводу и она это подтвердила, но сказала при этом, что домового боятся не надо, если умеешь с ним разговаривать.

К концу лета я становилась румяной, загорелой, немного упитанной и свободно разговаривала на румынском.

Еще иногда бабушка гадала на картах и обещала, что научит меня всему, что сама знает когда я стану большой.

Когда мы уезжали, я всегда ревела навзрыд и бабушка гладила меня по голове и целовала. А когда автобус отправлялся, то я долго махала ей рукой, а она стояла с палочкой и смотрела нам вслед пока мы вовсе не терялись из вида. Мама всегда тоже плакала.

Я неожиданно вздрогнула и проснулась. Дурацкий сон. Не сразу поняла, где нахожусь. Темная комната, тикают часы на стене. Я сбросила с себя одеяло и уселась на кровати. Чувство реальности понемногу возвращалось. Потом, тихо на цыпочках прошла в ванную и ополоснула лицо холодной водой. Приятно пахло розовым мылом и свежими надушенными полотенцами. На маленьких полочках из хромированной стали, в ряд выстроились шампуни, гели и прочее банное хозяйство. Взглянула на себя в зеркало…., «..вид довольно усталый, наверно с дороги…., или скорее всего от недосыпания..

Прыщик….на лбу….вот хрень…., боже… кровь..», с нижней губы на подбородок сбегала тоненькая алая струйка.

Я еще раз умылась холодной водой что бы полностью смыть остатки сна…, губы защипало и я поморщилась.

Снился Роберт. Как будто бы я сидела в пустом кинозале и смотрела на экран, где Роберт в черном смокинге, танцевал вальс с незнакомой мне девушкой в длинном белом платье. Изображение почему то было черно-белым и «заезженным», а кадр временами прыгал. Позади меня в операторской будке трещал проектор. Я с напряжением смотрела на экран, пытаясь разглядеть лицо незнакомки, но это никак не получалось.

Из темноты кинозала доносились усиливающиеся звуки старого пианино, а играющий на нем явно фальшивил… Танцующие кружились в небольшой комнате с белыми стенами, на одной из них я заметила таракана или жука и он часто мелькал в кадре.

Лицо девушки было подернуто серой дымкой, возможно это был брак на пленке, но я начинала выходить из себя. И вскочив со своего места, бросилась к экрану, зацепилась ногой за какой то предмет на полу, упала и больно прикусила губу.

От беспомощности и обиды я даже заплакала и сквозь слезы посмотрела снова на экран. Таракан на стене шевелил усами, вот чья то рука, пытается схватить его за хитиновое тельце…рояль надрывался где то совсем рядом и казалось, что музыкант, и не играет уже, а колотит кулаками по клавишам…, рука на экране все пыталась ухватить таракана, но он отползал…, и тут во весь экран появилось лицо Роберта…, его губы шевелились, как будто он что то силился мне сказать…

Я ничего не понимала, и уже рыдала навзрыд, от собственного бессилия и размазывала по лицу слезы, очень болела прокушенная губа…, и вдруг пианино умолкло… на экране, позади Роберта возник и стал приближаться к нему бледный силуэт незнакомки. Ее лицо по прежнему скрывала мутная пелена…, вот она положила руки ему на плечи…, Роберт не отрывая глаз от меня, что то мне говорил…, ногти на ее пальцах, выделялись на черно-белом фоне, они были ярко-красными….. Я смотрела на экран, как заколдованная, и вдруг, неожиданно, словно из под толстого одеяла, я услышала его шепот…… «help me»….