Деон Мейер - Смерть раньше смерти

— Нет.

— Говорят, женщинам пора перестать сидеть и ждать. Если бы я ничего не предприняла, мы бы до сих пор были тайно влюблены друг в друга. Ты рад, что я все так замечательно придумала?

— Да.

Действительность затуманивалась, как будто закрылась запотевшим экраном.

— Расскажи, что ты тогда почувствовал. Я была слишком агрессивна? Говорят, некоторым мужчинам это нравится. Эй, Матт, тебе понравилось?

— Да.

Он посмотрел на нее. Зубы у нее такие белые, сверкают в пламени свечей. Губы красные, между грудями глубокая ложбинка — платье с низким вырезом.

— Я жутко возбудилась. — Ивонна улыбнулась, заметив, что он не сводит взгляда с ее груди. — Ты не против, если я иногда буду ругаться?

— Нет.

— Тебе нравится, когда женщины ругаются?

Сердце стукнуло — один-единственный раз.

— Да.

Она отодвинула тарелку, наклонилась к нему. Верх черного платья отогнулся, как лепесток. Он увидел розовые соски-бутоны.

— Что тебе сейчас хотелось бы, Матт?

Он с трудом отвел глаза от выреза, рассмотрел ее нежную шею, поднял взгляд выше, увидел полураскрытый рот. Сверкнули белые зубы. Ему хотелось сказать ей, чт о ему сейчас хотелось бы. Но вся смелость куда-то подевалась. Он выпил еще шампанского и тоже отодвинул тарелку в сторону.

— Дай мне еще сигарету.

Она улыбнулась — механически, как будто слышала, что он сказал, но не понимала смысла. Перегнулась к подоконнику, взяла пачку, лежащую за приемником. Яуберт прикурил для них обоих. Она подула на свечку; заплясали язычки пламени. Одна грудь у нее вывалилась из платья. Интересно, она в курсе?

— Помнишь, я обещала тебе сюрприз? — Язык у нее слегка заплетался; Яуберт понял, что она пьяна. Неизвестно почему у него внутри все сжалось.

— Да.

Ты и сам не совсем трезв, Матт Яуберт!

— Сегодня я угощу тебя кое-чем другим, Матт Яуберт. — Она медленно встала и шагнула к нему. Упала к нему на колени, обхватила его за шею, не выпуская из руки горящую сигарету. Он положил свою сигарету на тарелку и принялся ласкать юное мускулистое тело.

Они страстно целовались. Губы и языки не спеша знакомились друг с другом. Его ладонь мало-помалу приближалась к ее груди. Он нащупал пальцами розовый сосок. Почувствовал, как бутон твердеет, набухает. Крепче охватил ладонью полную грудь. Она оказалась мягче, чем он представлял.

Она испустила тихий стон, разжала руки, развязала на нем галстук, расстегнула рубашку. Кончиком языка провела по голой груди, легко покусывая сосок. Неожиданно в нем проснулось страстное, непреодолимое желание. Он запрокинул ей голову и впился губами в ее грудь. Ласкал гладкую, мягкую кожу. Громко застонав, она опустила руку, нащупала «молнию» у него на брюках. Предвкушая несказанное удовольствие, он вздрогнул и медленно двинул ладонь к средоточию своего интереса. Она раздвинула ноги и снова впилась в него губами. Он ждал, что под платьем будут трусики, но там ничего не оказалось. Только ее влага. Его пальцы скользнули к заветной преграде. Она глухо застонала, целуя его еще более страстно.

Вдруг он почувствовал, что готов. Старый солдат снова готов маршировать на параде.

Ивонна слегка отстранилась.

— Это будет на десерт. — Теперь хрипотца в ее голосе была настоящей, не наигранной.

Она быстро поцеловала его и, пошатываясь, вернулась на свое место. Протянула ему бокал, чтобы он налил ей еще шампанского. Волосы у нее растрепались. Она глубоко затянулась сигаретой.

— Матт, я еще не встречала такого мужчину, как ты.

Грудь у нее по-прежнему была голая. Оказывается, она и правда уже не маленькая! Судя по всему, он у нее не первый. Но как она его возбуждает! Пусть девчонка только фантазирует… Больше ему ни о чем не хотелось думать. Брюки готовы были лопнуть. Бутылка опустела. Он встал, нетвердой походкой направился к холодильнику, взял еще одну. Когда он обернулся, то увидел, что Ивонна сидит в той же позе, положив руки на стол, зажав между пальцами сигарету. Голая грудь почти касалась скатерти. Он налил вина им обоим.

— Ты удивился, когда понял, что у меня под платьем ничего нет?

— Нет.

— Я сегодня весь вечер ходила без трусов, даже в мини-юбке. От этого я так возбудилась.

Она в последний раз затянулась, затушила окурок.

— А ты тоже завелся? — Она закрыла выпавшую из платья грудь. Пальцы медленно поглаживали сосок.

— Я ни от кого в жизни так не заводился, — заявил Яуберт и понял, что говорит сущую правду — на данный момент.

Она накрыла его руку своей ладонью и тихо сказала:

— Мне так приятно. — Вдруг она кое-что вспомнила: — Перенеси свечи в гостиную. Там ты получишь свой десерт. — Она взяла Яуберта за руку, сунула его палец себе в рот, облизала его. — Десерт будет двух видов. — Видимо, она хотела улыбнуться, как искушенная жизнью женщина, но улыбка вышла кривоватой. Правда, Яуберт ничего не замечал.

Он опустился на место.

— Вставай. Я закончу через секунду. — Недолгая пауза. Потом она поняла, что сказала двусмысленность, хихикнула. — И мне захвати шампанского.

Он встал.

— Сначала налей мне.

Он послушно выполнил все, что она велела, взял свой бокал, бутылку и пачку «Уинстона» и понес все в гостиную. Когда он вернулся за свечами, Ивонны на кухне уже не было. Он понес в гостиную свечи и увидел, что рубашка на нем расстегнута донизу. Он сел на ковер. Ему было хорошо, он предвкушал еще большее наслаждение. Какая она страстная!

Вдруг он услышал, что в дверь стучат.

Невероятно! Стук повторился, только тише. Им овладело странное чувство, как будто все происходит во сне. Он нерешительно встал, отпер дверь, повернул ручку.

К стене привалился Бенни Гриссел, голова упала на грудь, одежда измята, волосы всклокочены.

— Матт… — едва слышно прошептал он. — Мне надо… с тобой… поговорить.

Гриссел, шатаясь, подался вперед. В первый миг Яуберту захотелось оттолкнуть его, но все же он шире распахнул дверь, впуская незваного гостя.

— Бенни, сейчас не лучшее время.

— Должен… поговорить.

Гриссел, спотыкаясь, побрел в гостиную. Дорогу он знал прекрасно. Яуберт закрыл дверь. Он не знал, что и придумать. Быстро нагнал Гриссела, развернул его к себе, положил руки на плечи.

— Бенни, послушай! — прошептал он, тряся Гриссела.

— Матт, я хочу умереть.

— Бенни!

— Лучше умереть.

— Господи, Бенни, да ты пьян в стельку!

Гриссел заплакал.

Яуберт посмотрел перед собой, по-прежнему держа руки на плечах друга. Он не знал, что делать. Стоящего перед ним Гриссела сотрясали рыдания. Яуберт развернул Гриссела кругом, пошел в гостиную. Он усадит Гриссела и предупредит Ивонну. Он довел Гриссела до дивана. Рыдания прекратились, когда Гриссел заметил свечи. Он посмотрел на Яуберта, наморщил лоб, словно пытаясь что-то понять.