Брюнония Барри - Читающая кружево

— Хватит с меня, — вздохнул Рафферти и пошел вверх по лестнице. Трудно поверить, что на Острове желтых собак еще хуже.

Рафферти постоял на чердаке у окна, глядя на гавань. Шлюпка Джека стояла у причала, виден был свет в каюте. Джек ничком лежал на койке.

«Отрубился», — подумал Рафферти, заметив валяющуюся на столе бутылку.

Потом детектив машинально взглянул в сторону острова и заметил два огня — сигнал Мэй. Она, наверное, надеется кого-то сегодня вывезти, но Рафферти знал, что ничего у нее не выйдет.

Он вышел тем же путем, что и вошел. Но не при помощи веревки — Рафферти отвязал ее и бросил на причал, а потом просто спрыгнул.

«Прилив, — с благодарностью подумал он, рухнув в холодную черную воду. — Слава Богу, не разобьюсь о камни».

Рафферти переоделся, заехал в участок за ордером, а потом отправился навестить кальвинистов.

Зимний остров находился в устье гавани. Дальше — только Салем-Уиллоуз, где жил Рафферти. Это была странная часть Салема — обломок Викторианской эпохи, отделенный от остального мира узкой дорогой, которая огибала электростанцию, огромную груду угля и стоянку грузовых кораблей.

Зимний остров с одной стороны граничил с доками, Дерби-Уорф и деловой частью Салема, а с другой его омывал океан. С материком он соединялся небольшой дамбой, на набережной находился приют для мальчиков Пламмера. Внушительное здание в викторианском стиле походило на старый отель. Здесь вырос один из «голубков» Рафферти. Так называли новичков в Обществе анонимных алкоголиков — «голубки». Потому что когда ты пытаешься им помочь, они неизбежно на тебя гадят, а потом улетают. Специфический юмор. И все-таки недавний «голубок» Рафферти был славным, и детектив взял его, так сказать, под крыло, потому что тот сам об этом попросил. Невозможно отказать такому парнишке, даже если знаешь, сколько с ним будет проблем.

Приют располагался в старом особняке, откуда открывался едва ли не самый лучший вид на океан, а потому, по общему представлению, это было весьма неплохое место. Но тем не менее именно туда попадали никому не нужные дети. Оба брата, Джей-Джей и Джек, побывали там, когда их мать умерла, а отец отправился по делам в Канаду и не возвращался почти год. Но ребята выправились. По крайней мере Джей-Джей — сущая заноза, но все-таки хороший парень. Джек — другое дело. Пьет, как и его отец. Несколько раз пытался завязать, но не смог удержаться.

У Джека были и другие проблемы, кроме алкоголя, в том числе неразделенная любовь к Таунер Уитни. Как и положено пьянице, Джек оказался в этой истории жертвой. Старая рана не исцелилась, и Джек упорно растравлял ее. А потом, когда боль становилась нестерпимой, появлялся пьяным в стельку и начинал жаловаться на Таунер и на то, что она с ним сделала, будто все это случилось на прошлой неделе, а не пятнадцать лет назад. Видимо, сегодня выдался именно такой вечер.

Но Рафферти не желал думать ни о чем — ни о Джеке, ни о собственном неудавшемся свидании с Таунер, если это можно так назвать. Черт знает что, а не свидание. Вернуться домой раньше десяти!.. Он бы рассмеялся, если б не было так грустно.

Мыслями детектив Рафферти неуклонно возвращался к Анжеле. Девушка с самого начала представляла собой проблему. Беда могла случиться в любой момент. Он понял, что ждал этого. Рафферти задумался: изменилось бы что-нибудь для Анжелы, если бы она осталась у Мэй, на Острове желтых собак. Если бы, приехав в Салем, свернула чуть раньше, и если бы в интернат Пламмера брали всех, а не только мальчиков. Может быть, Анжела, обретя дом, жила бы сейчас здесь, а не на Зимнем острове, где обитают Кэл и его сумасшедшие адепты, жаждущие «спасти» ее душу.

У Рафферти были скверные предчувствия насчет Анжелы. Видимо, у Евы тоже. Именно она позвонила в полицию, когда девушка впервые связалась с кальвинистами. «Ты можешь что-нибудь сделать?» — спросила она. Рафферти знал об ее отношениях с Бойнтоном. Ева была тещей Кэла и неоднократно жаловалась на него за скверное обращение с Эммой. Иными словами, Ева и Кэл друг друга не любили.

Сегодня Рафферти был весьма обеспокоен. Он не мог избавиться от ощущения, что случилось дурное. Инстинкты полицейского в отличие от мужских инстинктов его не подводили.

Когда Рафферти въехал на Зимний остров, молитвенное собрание шло полным ходом. Он взглянул на часы — 21:47. Еще тринадцать минут, и можно разогнать их за нарушение общественного спокойствия. Детектив и раньше это проделывал. Несколько раз. Особенно прошлым летом, когда погода была хорошая. Рафферти оставлял машину в Уиллоуз и шел в клуб, чтобы сыграть в пинбол и съесть сандвич с котлетой, а потом возвращался на Зимний остров и ровно в 23:00 разгонял кальвинистов. Так продолжалось, пока Кэл не поумнел и не купил часы.

Рафферти остановился у будки охраны и опустил стекло. Роберта, не отрываясь от «Космополитэн», открыла окно.

— Стоянка двадцать пять долларов в сутки, — сказала она, не поднимая взгляд. — Да, в выходные тоже. — Она читала статью «Сделай для него лето незабываемым». — Только наличные, — закончила Роберта, неохотно откладывая журнал.

— Запиши на мой счет.

Она перевернула журнал, чтобы он не видел обложку.

— Слишком поздно, — засмеялся Рафферти. — Ты попалась.

— А я думала, у тебя свидание. — Роберта даже не пытаясь скрыть сарказм.

— О Господи, — недоверчиво произнес Рафферти. — Может быть, ты даже знаешь, что именно я заказал на ужин?

Она промолчала.

Роберта была в новой униформе и белом вязаном топе — нарочно на размер меньше. Обесцвеченные светлые волосы торчали колючками — девушка заново обрастала после стрижки, которую сделала сама себе однажды вечером, несколько месяцев назад, когда напилась.

Рафферти знал ее по Обществу анонимных алкоголиков. Роберта была первой, не считая Евы, с кем он познакомился, приехав в Салем. Когда они вместе стояли у кофейного аппарата в участке, Роберта призналась, что неравнодушна к полицейским. Он налил себе на полдюйма кофе — мерзкой черной гущи, которая долго оседала. От пластмассового стаканчика ударило статическим электричеством, как только детектив поднес его к губам. Рафферти поморщился, выплеснул кофе в помойное ведро и уселся в задней части комнаты, гадая, скольких потенциально новых друзей он только что оскорбил.

В следующий раз Роберта принесла ему кофе из закусочной. Она заметно робела, протягивая ему стаканчик.

— Я опять ошиблась?.. Надеюсь, ты не сноб?

— Нет, — смеясь, ответил Рафферти.

На самом деле он был страшным снобом. Вообще не пил растворимый кофе. Так уж привык. В прошлом году дочь скопила карманные деньги и купила ему на Рождество французскую кофемолку, и теперь он не мыслил иного варианта.