Джон Сэндфорд - Тень убийцы

— Что случилось, Дэвенпорт? — крикнула девушка-репортер через голову патрульного.

Это была шведка атлетического сложения, с высокими скулами, узкими бедрами и кроваво-красной помадой на губах.

— Тебя интересует сегодняшнее убийство в Индейском центре? Мы думаем, что преступник находится в доме.

— Он взял заложников? — спросила девица.

В руках у нее не было блокнота.

— Мы не знаем.

— А нам нельзя подъехать ближе? Хотя бы чуть-чуть? Мы не можем снимать отсюда, ничего не видно…

Лейтенант окинул взглядом перекрытый район.

— Как насчет вон того проезда между домами? Вы окажетесь дальше от места, зато сможете снять переднюю часть дома…

— Что-то происходит, — сказал оператор, который смотрел на дом Блуберда через глазок камеры.

— Ой, черт! — выругалась журналистка.

Она пыталась незаметно протиснуться через оцепление и приблизиться к Дэвенпорту, но патрульный оттеснил ее.

— Увидимся позже, — бросил Лукас через плечо, повернулся и зашагал прочь.

— Послушай, Дэвенпорт…

Он, не останавливаясь, покачал головой. Командир группы захвата стоял на крыльце дома, расположенного слева от коттеджа Блуберда, и что-то кричал. Он получил ответ, немного отошел назад и достал рацию.

— Что? — спросил у него Лукас, когда добрался до командного пункта.

— Он сказал, что собирается выпустить свою семью, — сказал коп по рации.

— Я отвожу ребят, — ответил командир отряда.

Лукас прислонился к крыше машины и наблюдал, как командир отправил патрульного предупредить его парней и полицейских, что из дома сейчас выйдут люди. Через пару мгновений около двери в воздух взлетело белое полотенце и показалась женщина с младенцем на руках. Она держала за руку еще одного ребенка, лет трех.

— Не волнуйтесь, с вами все будет хорошо, — крикнул детектив.

Она один раз оглянулась, затем, опустив голову, быстро зашагала к тротуару мимо строя машин.

— Кто вы? — спросил командир.

— Лайла Блуберд.

— Внутри находится ваш муж?

— Да.

— С ним еще кто-нибудь есть?

— Он один, — ответила женщина, и по ее щекам покатились слезы.

Она была в мужской ковбойской рубашке и шортах из эластичного черного материала с ворсом. Малыш цеплялся за ее рубашку, как будто понимал, что происходит, другой повис на руке.

— Он просил сказать вам, что выйдет через минуту.

— Он пьян? Крэк? Не в себе? Что-нибудь такое?

— Нет. В нашем доме нет ни алкоголя, ни наркотиков. Но с ним что-то не так.

— В каком смысле? Вы имеете в виду, что он безумен? Что…

Но он не успел закончить вопрос, потому что дверь в дом распахнулась, и Тони Блуберд вылетел на лужайку. Он был обнажен по пояс, на груди на кожаном ремне висел обсидиановый кинжал. Голову украшало два орлиных пера, в обеих руках он держал по пистолету. Отбежав на десять футов от крыльца, он поднял оружие и открыл огонь по ближайшей патрульной машине, приближаясь к полицейским, которые за ней прятались. Они буквально изрешетили его; он сначала остановился, а потом повалился на землю.

На секунду повисла тишина, а потом Лайла Блуберд громко завыла. Старший ребенок, который ничего не понимал, вцепился в ее ногу и тоже начал вопить. По рации вызвали парамедиков. Три копа приблизились к мужчине, продолжая держать его на мушке, и отбросили оружие в сторону, чтобы он не мог до него дотянуться.

Командир ОБРа посмотрел на Лукаса и с трудом выговорил:

— Боже праведный, что все это значит, черт подери?

Дикий виноград опутал ивы, наклонившиеся к воде. В тусклом свете, падающем с моста Мендота, остров напоминал трехмачтовую шхуну с черными парусами, плывущую из устья реки Миннесота в Миссисипи.

Двое мужчин вышли на песчаный берег у оконечности острова. Чуть раньше они развели костер, поджарили рыбу и разогрели банки со спагетти. Огонь прогорел, превратившись в угли, но запах горящей сосны все еще висел в холодном воздухе. Примерно в ста футах от кромки воды, под ивами, стояла парная. [3] Парная — церемониальная сауна и важный обычай некоторых северо-американских индейцев. Также называется церемония очищения, предшествующая духовному поиску.

— Нам следует отправиться на север. Сейчас на озерах должно быть хорошо, — сказал более высокий мужчина.

— Слишком тепло. И много комаров.

Высокий человек рассмеялся.

— Какие комары? Мы же индейцы, тупица.

— Проклятые чиппева снимут с нас скальп, — весело возразил его собеседник.

— С нас не снимут. Убивай их мужчин, бери женщин и пей их пиво.

— Я не пью их пиво, — ответил второй, и между ними на мгновение повисло безмятежное молчание.

Потом тот, что был ниже ростом, тяжело вздохнул и сказал:

— Слишком много нужно сделать. Мы не можем себе позволить развлекаться на севере.

Его лицо стало серьезным. Высокий индеец этого не мог видеть, но почувствовал.

— Жаль, что я не смог помолиться над телом Блуберда, — сказал он и через мгновение добавил: — Я рассчитывал, что он продержится дольше.

— Он не отличался умом.

— Зато верил.

— Да.

Оба мужчины были из племени сиу мдевакантон, приходились друг другу двоюродными братьями и родились в один день на берегу реки Миннесота. Одному дали имя Аарон Сандерс, другому — Сэмюэл Клоуз, но так их называли только представители властей. Для всех остальных, с кем они имели дело, они были Воронами, в честь отца их матерей Дика Ворона.

Позже шаман дал им имена на языке индейцев дакота, которые было невозможно перевести. Кое-кто из дакота утверждал, что они означают Светлый Ворон и Темный Ворон. Другие говорили, что это Солнечный Ворон и Лунный Ворон. Третьи же уверенно выступали за Духовный Ворон и Практичный Ворон. Но кузены называли себя Аарон и Сэм. Если кто-то из дакота и белых считал такие имена недостаточно впечатляющими, их это не волновало.

Высокого звали Аарон, он был Духовным Вороном. Того, что ниже. — Сэм, и он был Практичным. В багажнике их пикапа Аарон возил армейский сундучок, наполненный травами и самой разной корой. В кабине Сэм держал два пистолета сорок пятого калибра, бейсбольную биту и пояс с деньгами. Они считали себя одним человеком в двух телах, каждое из которых обладало одним аспектом. Это началось в тысяча девятьсот тридцать втором году, когда дочери Дика Ворона и их двое крошечных сыновей провели четыре месяца в холщовой палатке, страдая от голода и холода и пытаясь выжить. С декабря по март кузены жили в картонной коробке, заполненной разорванными армейскими одеялами. За эти четыре месяца две личности превратились в одну. Они был неразлучны почти шестьдесят лет, если не считать того времени, когда Аарон сидел в федеральной тюрьме.

— Жаль, что от Билли ничего нет, — сказал Сэм Ворон.