Скотт Туроу - Законы отцов наших

— Нет, не совпадение. И никто там не стрелял из машины. Может быть, «Святые» хотят представить дело таким образом. У нас самое настоящее заказное убийство.

Дурное предзнаменование. Уличная банда учиняет наглую расправу над членом семьи инспектора службы условных наказаний. В уличной войне открывается новый фронт.

— Хотите узнать остальное? — спрашивает Любич, все еще сияя.

— Узнаю в суде, Фред. Что касается вашего ордера, я подпишу его после заседания.

— Как скажете, — отвечает он, но не может удержаться от того, чтобы еще раз не покачать головой. — Дело дохлое.

Сонни хватает черную мантию с вешалки, стоящей позади ее стола, и до половины застегивает на ней молнию. Следуя процессуальному ритуалу, Мариэтта и Энни спешат опередить судью и войти в зал судебных заседаний первыми.

Дело вдвойне дохлое. Все захотят урвать себе кусочек. Мэр будет раздавать направо и налево телеинтервью, в которых потребует от правоохранительных структур активизации борьбы с уличной преступностью. В зале суда воцарится гнетущая, нервная атмосфера публичной истерии. Сонни, которой еще не приходилось вести дел с таким публичным резонансом, начинает испытывать некую внутреннюю дрожь и растерянность.

В коридоре Мариэтта красивым контральто внушительно и с такой гордостью, что можно подумать, будто она произносит нараспев свое собственное имя, объявляет:

— Председательствующий судья, ее честь Сонни Клонски.

Два часа дня. Поступает ходатайство об освобождении из-под стражи под залог. Председатель суда Брендон Туи устанавливает сумму залога в соответствии с порядком, предусмотренным для всех дел, по которым вердикт выносит большое жюри. Однако по закону штата, в случае если подсудимый арестован на основании санкции прокурора, он имеет право на подачу ходатайства об освобождении под залог, которое должно быть рассмотрено судьей, назначенным вести процесс. Обязанность сообщать людям, нередко очень молодым, сокрушительное известие, что они потеряли свободу, подобно какому-то предмету, выпавшему из кармана, пропажу которого обнаруживают лишь по возвращении домой, для Сонни является весьма тягостной.

Элиот сказал, что апрель — самый жестокий месяц. Однако если бы он задался целью отыскать самое жестокое место, ему лучше было бы прийти сюда, в верховный суд округа Киндл. Вместе с подсудимыми из криминогенных кварталов и грязных трущоб в зал суда приходит также атмосфера варварства, мрачного запустения и вонючих скотобоен. Здесь бесплатно торгуют секретами, которые никто не хочет знать. В прошлом месяце в суде шли четыре разных процесса об убийствах детей, причем на скамье подсудимых сидели их родители.

Нынче утром Сонни предъявила обвинение шести членам уличной шайки, которые затащили упорно сопротивлявшегося им девятнадцатилетнего подростка в лестничный колодец строящегося дома и там принялись избивать его обрезками стальных труб. Они били несчастного по голове до тех пор, пока не размозжили череп и оттуда не вывалились мозги. Эти повествования о невероятной жестокости, о трупах, исколотых ножами, об изнасилованиях, о перестрелках и ограблениях, о неизбежных преступлениях дня — столь отвратительных, что, подобно некоторым видам порнографии, они не поддаются осмыслению нормальным человеческим мозгом, — становятся обыденными и привычными, рутиной. Их мерзкая подлость и низость находит свой аналог лишь в самой системе, истинная, скрытая суть которой, как кажется Сонни, состоит в том, чтобы ловить, судить и сажать самых бедных и беззащитных.

Примерно раз в месяц, составляя требования, она в поисках Энни или помощника шерифа, отвечающего за транспорт, спускается вниз, в помещение для содержания подсудимых. За толстой решеткой в ожидании, пока их под конвоем не отведут в зал суда, томятся двенадцать-четырнадцать молодых мужчин — обычная дневная норма. Вполне естественно и логично было бы предположить, что они восстанут, поднимут бунт, однако в большинстве своем задержанные ведут себя спокойно, слоняются по камере, курят. Если кто-то из них решается посмотреть в ее сторону, то в этом взгляде нет никакого вызова, злобы, но нет и надежды. Их унизили. Приручили.

В судейской среде, однако, жалость и сострадание — чувства почти неизвестные. И вот в этой атмосфере страха и ненависти Сонни трудится, пытаясь следовать голосу разума и совести там, где существует большой соблазн поддаться власти чувств и эмоций. Зал заседаний похож на большой шатер маркитантки, где главным товаром является убийство — бандиты убивают бандитов, люди убивают людей. Для этого они используют главным образом огнестрельное оружие, но не только его. В ход идут ножи, кинжалы, бейсбольные биты, бритвенные лезвия, автомобили, ломы, а в одном нашумевшем случае даже наковальня. Молодые люди убивают друг друга по причинам, которые зачастую невозможно понять: потому что кто-то поставил свой знак не на том углу, или из-за порванной куртки. За девять месяцев Сонни усвоила всю терминологию: райд-бай (стрельба в движении, на ходу); драйв-ап (стрельба в стационарном положении, например, из остановившейся машины); драйв-тру (орудием убийства является сам автомобиль); чейз-эвэйз (преследование банды соперников, обратившейся в бегство).

Поколение постарше также живет в мире, откуда исходят отчаяние и ожесточенность. Да, люди по-прежнему убивают друг друга, поссорившись во время игры в кости, из-за наркотиков и, естественно, из-за того, что кто-то положил глаз на чужую девушку. Что можно сказать о заряженном пистолете в руке вдрызг пьяного мужчины, которому предпочли другого? На здешних улицах неразделенная любовь и смерть идут рука об руку почти так же часто, как в драмах Шекспира.

Сейчас в зале повисла сонная послеобеденная атмосфера. Еще утром здесь и в коридоре толкались истцы и ответчики, защитники, полицейские и прокуроры, раздраженные свидетели обеих сторон, охранники, конвоировавшие подсудимых, и жены последних, заплаканные, убитые горем. Шли яростные прения. Теперь здесь царят печальная тишина и спокойствие. Через открытые двери в конце зала в желтеющем свете видно, как уборщица моет полы.

Мариэтта сильно ударяет молотком. Адвокат, обвинитель, репортеры и помощники шерифа медленно поднимаются со своих мест, в то время как Сонни преодолевает четыре ступеньки, ведущие к помосту, на котором стоит стол председательствующего судьи. Старшие судьи восседают в роскошных палатах, которые находятся в главном здании, на третьем и четвертом этажах. В архитектурном отношении здания суда преследуют ту же цель, что и соборы, — подавить индивидуума величием мраморных колонн, огромными картинами в золоченых рамах, разными безделушками из орехового дерева в стиле рококо и необъятными потолками, уходящими ввысь на два с половиной этажа. Человек должен ощутить себя никчемным карликом. Залы в пристройке к зданию центрального суда построены в восьмидесятых, когда федеральное правительство не жалело денег на правоохранительную систему, и главная проблема была в том, как их успеть истратить.