Крис Хаслэм - Смерть с отсрочкой

Виллафранка медленно шевелился на фоне каменных стен, перетаскивая скованными руками золото из открытого ящика на пол пещеры, потом в кузов фургона, используя в качестве емкости каску.

— Зачем, как ты думаешь? Дай-ка мне отдохнуть, я не в самой лучшей форме. — Темное пятно широко расплылось — от подмышки почти до бедра. — Ты мне рассказываешь, что в горах полным-полно солдат, а потом сообщаешь, что оставил Кройца там в качестве маяка. Чего не спрашиваешь, почему нельзя его там оставлять? Образумься, мать твою!

— Ух, черт побери, — пробормотал Сидней.

— Ты всех нас погубил, малыш, — заключил Кобб. — Эй, Виллафранка, кончай грузить! Уже смысла нет. Кто-нибудь, раскурите мне последнюю распроклятую сигару.

— Лучше позицию подготовить, — предложил Сидней.

— Наша хренова позиция непригодна для обороны, если использовать правильную военную терминологию, — прошипел Кобб. — Сукины дети выкурят нас отсюда. Бросят полдюжины гранат, дымом удушат.

— Тогда пойдем. Бросим чертово золото. Не стоит за него умирать.

Кобб закашлялся, сплюнул кровью.

— Разумеется, стоит, дурак. Возможно, единственное, за что стоит. Либо мы его с собой заберем, либо будем оборонять. — Он нагнулся, задыхаясь, поднял с пола монету. — Видишь? Единственная цель, в которую я когда-либо верил. — Последние остатки жизни как бы сосредоточились в глазах Кобба, скорчившегося, обескровленного, умирающего. — Если хочешь, иди, а мы с ним, — он ткнул пальцем в цыгана, — будем защищать пещеру. — Повернулся к Виллафранке и описал ему его судьбу по-испански.

Цыган кивнул:

— Спасибо, что берете меня в последний караул. — Хотя вид у него был не слишком-то благодарный.

Сидней закусил губу. Скулы болели от пульсации в плече, жажда чувствовалась, как болезнь, тело было отравлено усталостью. Если смерть обещает долгий безболезненный сон без сновидений, можно с радостью броситься в ее объятия.

— Остаюсь, — услышал он собственный голос.

Кобб не поблагодарил, указав вместо этого на трещину в потолке пещеры шириной в кулак и длиной футов в тридцать, из-за которой свод когда-нибудь рухнет.

— Возьми в машине мешок с динамитом, забей туда. Прицепи детонатор и оставь шнур висеть. — Он поднял брови, глядя вслед Сиднею. — Возможно, сработает. Последний оставшийся подожжет запал.

Когда Сидней забрался на крышу грузовика и, стоя на коленях, начал закладывать в щель динамит, Виллафранка сделал свой ход.

— Дайте мне умереть бандитом, майор, — попросил он. — Дайте винтовку.

— Заткнись, — ответил Кобб, — и продолжай грузить.

— Какой смысл, если нам отсюда не выбраться?

— Я смотрю, как ты пот проливаешь, и мне это сердце греет. Давай работай.

Цыган упал на одно колено.

— Майор, я очень жалею, что ранил вас, хотя вы на моем месте сделали бы то же самое. Мы с вами одного поля ягоды.

— Не оскорбляй меня.

— По крайней мере, позвольте рану перевязать. Я цыган, у нас руки целебные.

— Ты змея на ветке, будь я проклят.

— Плащ сбросьте.

Сидней воткнул короткий шнур детонатора в центральный брусок взрывчатки, закрепил и оставил висеть. Взглянул вниз на Кобба, которым занимался Виллафранка под дулом кольта, уткнувшимся ему в волосы.

— Шнур слишком короткий! — крикнул он.

Кобб осмотрел заминированную трещину.

— Выглядит неплохо.

— Но запалить можно, только стоя прямо под ним.

Кобб охнул, ткнул дулом в ухо цыгана.

— Клянусь, я убью тебя, Виллафранка! Целебные руки, поцелуй меня в задницу. — Он грустно посмотрел на Сиднея. — Малыш, я не уверен, что ты правильно понял концепцию последнего караула. Пусть запал висит. Другого мне не надо.

Вражеский отряд прибыл через полчаса. Они подходили к пещере с востока, осторожно ступая по колее и щурясь на дневное солнце. Сидней лежал между передними колесами грузовика, прикрытый на своей позиции двумя ящиками с золотом. Он застрелил двух солдат, пока их товарищи стояли с открытыми ртами. Кобб послал пулю в живот стрелка в испанской форме, который рухнул на колени, прижав одну руку к ране, другой вцепившись в четки. Сиднею показалось, что он узнал солдата — клубничное родимое пятно на правой щеке выглядело знакомо, — но тот исчез из вида, опрокинувшись назад в розоватом тумане, когда следующая выпущенная Коббом пуля попала ему в горло. Враг отступил, в пещере повис сернистый запах кордита.

— Немецкие пулеметчики! — крикнул Кобб. — Можно было подумать, что сюда пошлют пехотинцев. Видно, Иисус тебя любит, малыш.

— Они только с фланга могут подобраться, — ответил Сидней. — Чтоб стрелять спереди, им придется открыться.

— Думаешь, сможем всех перебить?

— Патронов не хватит.

— Слушай, следующего подпусти поближе, потом вали. Возьмем у него оружие и фляжку.

Сидней поднял большой палец и взглянул вперед, благодарный за небольшую милость — цыган прострелил левое плечо, а не правое. Боль от раны по-прежнему властвовала над сознанием, занимая его, как ледяной ветер, от которого некуда скрыться, но после того, как Виллафранка промыл дело собственных рук арманьяком и перевязал грязным рукавом рубашки, стало немного легче.

— Прикрывай спереди, — приказал Кобб. — Я Виллафранку мобилизую.

— Что? — возмутился Сидней. — Вы спятили?

— Что мы теряем? Они его тоже убьют, если тут обнаружат.

— А вдруг он удерет?

Кобб позвенел ключами от наручников.

— Никуда не удерет. — Он помолчал, как бы обдумывая последствия неожиданной идеи. — Если каким-нибудь чудом выберешься отсюда, малыш, вот тебе рекомендация Фрэнки Кобба: покинь эту страну.

— А вы?

— Я без золота никуда не уйду.

— А Виллафранка?

— Получит мою предпоследнюю пулю. Слушай меня: четвертого из Таррагоны уходит судно под названием «Эсмеральда». Фамилия капитана Олнат. Скажешь, я тебя послал. Он все поймет, если меня не будет. Пароход идет в Мексику, в Веракрус. Вежливо попроси капитана, и он высадит тебя в Алжире. Если не успеешь к четвертому, возле порта есть бар под названием «Расин». Хозяйка — бельгийская шлюха по имени Грейс. Передай ей от меня привет, и она продаст тебе выездную визу.

— Чем я буду расплачиваться?

У Кобба был разочарованный вид.

— Сам как думаешь?

Сидней пожал плечами:

— Золотом?

— Ничего не упускаешь из виду, малыш Сид. Насыпай в ботинки. Бери, сколько сможешь унести.

Сидней закрыл один глаз. Тошнота слегка отступила.

— Почему вы считаете, будто я уцелею?

— Я не утверждаю, что уцелеешь, но ты этого достоин.

— Почему я, а не вы? Почему не Сименон, не девушка в берете?

— Потому что ты для такого дела не скроен. Единственный из окружающих, кто еще сражается ради цели. А кроме реального золота, на которое можно купить хорошую одежду, красивых женщин, экзотическую выпивку, в этом мире больше не за что гибнуть.