Дмитрий Вересов - Крик ворона

На улице Элька предложила подбросить Таню до гостиницы на такси и остановила какую-то иномарку.

— Но ведь дорого будет, — шепнула Таня, когда автомобиль мягко тронулся с места.

— Эх, — Элька отчаянно махнула рукой. — Мам пеньондзы!

В дороге выяснилось: оказывается, Элька живет в одной гостинице с Таней, только в другом крыле, а потому пользуется другим входом и другим кафетерием. Более того, там же живут и Уве Зоннтаг, и Дьюла Татар, художник-постановщик из Венгрии, и вообще все приезжие участники фильма. И туда же в самое ближайшее время въедет тот, кого Элька особенно жаждет видеть: красавец-мужчина, душечка, настоящий француз и ее добрый знакомый Серж Дювернуа, по фильму Дантес.

«Пеп-таблеты» — американский дексамил — Таня получила в тот же вечер и на студию приехала бодрая, как жаворонок. К Новому году она принимала по три таблетки дексамила утром и по три пилюли секонала перед сном — меньшие дозы уже не действовали. Вернувшись в Ленинград на «каникулы», она боялась, что уже не сможет нормально жить, когда кончится запас таблеток, и что здесь, в Союзе, достать что-то подобное будет трудно.

Она беспокоилась зря. До самого возвращения в Братаславу у нее не было ни одной бессонной ночи, ни одного мутного, заторможенного дня. Теперь у нее было куда более приятное снотворное и куда более сильнодействующий тоник — присутствие рядом любимого человека.

В этот раз она улетала совсем в другом настроении. Расцеловавшись с Павлом в Шереметьево у регистрационной стойки — дальше ему нельзя было, — Таня бодро шагнула за барьерчик, обернулась, весело помахала ему рукой и крикнула:

— Теперь уже скоро! Ответом ей были кивок и широкая, счастливая улыбка.

Двери Рафаловичу открыла строгого вида женщина лет под пятьдесят, в очках, похожая на японку. Миссис Элизабет Амато, должно быть. Что-то смутно знакомое почудилось ему в ее облике.

— Проходите, — без акцента и без выражения сказала она. — Миссис Розен будет с минуты на минуту.

— Давненько не виделись, давненько. Значит, наша Танечка стала теперь миссис Розен? Да и вас, госпожа Амато, я определенно раньше видел.

Элизабет Амато молча распахнула перед ним двойные двери в гостиную.

— И все же, госпожа Амато, мы с вами явно встречались раньше, — настойчиво продолжил Рафалович, желая как можно лучше сориентироваться в предложенной ему игре.

— Не помню, — тем же непроницаемым голосом произнесла японка. — Пройдите, пожалуйста. Миссис Розен будет с минуты на минуту.

Он вошел, цепким взглядом окинув огромную гостиную, знакомую ему по нескольким переговорам и презентациям. Здесь уже томились те, кто и должен был явиться по приглашению. Точнее, томился только Ник Захаржевский, выступающий нынче под гнусным псевдонимчиком Люсьен Шоколадов в каком-то новомодном гей-клубе, а проще сказать — кабаке для педиков, а Ванька Ларин мирно спал в кресле у окошечка. На неухоженного, задрипанного Ларина он посмотрел с сочувствием — потом надо будет потолковать с мужиком, узнать, чем дышит, помочь как-нибудь. А вот Захаржевский-Шоколадов вызывал только омерзение. Совсем скурвился дипломат. Кто бы, мог подумать.

Ник явно не узнал его. Рафалович решил не представляться и в серьезные разговоры не вступать. От этого деятеля он вряд ли узнает что-нибудь достойное внимания. Он сел в свободное кресло, потянулся, а краем глаза не забывал следить за дверью. В прихожей послышались Оживленные голоса, и он прервал очередной настороженный вопрос собеседника, заставив его замолчать.

Дверь широко распахнулась.

— Доктор и миссис. Розен! — торжественно объявила Элизабет Амато.

— Не, ну точно к нам, шеф, — подал голос снизу Шкарлатти. — Обычно-то их борта вон тем краешком сигают, а в этот раз видишь, где висит? Может, спустимся?

Павел опустил руку, которую козырьком держал над глазами, и рукавом штормовки смахнул пот с лица.

— Похоже, так, — согласился он. — Рановато немножко. Я с военными по рации связывался, обещали послезавтра нас перебросить. Правда, здесь мы уже все облазали. Последние дни ходим для очистки совести… Пошли, Левушка.

Военный «мишка» в черно-зеленом камуфляжном раскрасе завис чуть в стороне от лагеря метрах в пятнадцати над землей. Ветер от винта рябил тенты палаток и сдувал с голов шапки, надетые для защиты от солнца.

— Чего не садится-то? — спросила Кира, задрав рыжую голову.

— Да и не должен бы вроде сегодня-то, — заметил Герман Фомич. — Чернов говорил, на послезавтра вызывать будет.

Вертолетчики распахнули дверцу и скинули веревочный трап. По нему стал бодро спускаться какой-то человек в брезентовой геологической куртке с рюкзаком за плечами, за ним еще один — в джинсовом костюме и тоже с рюкзаком.

— Кто это? — спросил Кошкин с обычным своим удивленно-придурковатым видом.

— Сейчас узнаем… Мать не видать, да это ж Лимонтий собственной персоной! Кошкин, бегом туда, рюкзачок принять, до лагеря донести! Кирка плитку раскочегарь, чайник ставь по-быстрому. Они с дороги чайку захотят. Толяныч, иди зови Чернова!

Спустив пассажиров, вертолетчики втянули трап. Машина развернулась и начала подъем.

— Он со Шкарлаттой в маршрут пошел, — лениво отозвался Толик Рыбин. — А Жаппар с Аликом образцы сортируют.

— Всех сюда! И чтобы перед начальством, значит, по струночке!

— Ну ты, Фомич, артист! Только кому тут тюльку гнать? Все свои вроде…

— Свои? А кто с Лимоном прилетел, ты знаешь? Я лично нет.

— Молчу, — поспешно сказал Толик и помчался к дальней палатке.

Вскоре обитатели лагеря стояли в некотором подобии шеренги, развернувшись лицами в ту ворону, откуда приближался Кошкин с двумя рюкзаками. Следом за ним вышагивал Лимонтьев, заботливо придерживая под ручку того, второго, в джинсовом костюме.

— Ну, Кирка, твоего полку прибыло, — заметил Герман Фомич, внимательно вглядевшись. — Лимон бабу привез.

— Иди ты! — воскликнул Толик Рыбин, потирая руки. — Ох, займемся!

— Я те займусь! — цыкнул на него Фомич и наставительно добавил: — Сначала поляну надыбай, сатирик.

Изобразив на лице радостное удивление, он семенящей рысью двинулся навстречу спустившимся с небес.

— Вячеслав Михайлович, что ж вы не предупредили, что прибываете?! — крикнул он шагов с десяти. — Мы бы все чин-чином подготовили, как в лучших домах!

— Здравствуйте, здравствуйте, Герман Фомич, — Лимонтьев приблизился к нему и подал руку. Фомич восторженно схватил ее и горячо пожал. — Знакомьтесь, пожалуйста. Татьяна Валентиновна, позвольте представить вам Германа Фомича Клязьмера, моего зама по АХЧ, в данный момент — завхоза экспедиции.