Ричард Дейч - Карта монаха

— Зато я всегда могу рассчитывать, что в минуту уныния ты рассеешь мрак. — Майкл выразительно покосился на друга.

— Я-то, конечно, рассею. Есть еще одно: мне неприятно об этом говорить, но откуда ты знаешь, что они не убьют этого Стефана в любом случае?

Они как раз входили в библиотеку. Майкл не знал, что ответить. Судьба Стефана Келли, его отца, у него в руках.

— Пока они считают, что я намерен выполнить их требования, и до тех пор, пока шкатулка не у них в руках, они его не тронут.

— А что будет, когда они получат шкатулку?

Майкл задумался.

— Пока не знаю, но, когда придет время, пойму, как действовать.

— Я еду с вами. — Сьюзен стояла в дверях, переводя подозрительный взгляд с Майкла на Буша.

Майкл лишь выразительно посмотрел на нее и отрицательно качнул головой, после чего опять заговорил с Полем.

— Нужно найти способ…

— Вы, кажется, меня не слышали, — вставила Сьюзен.

— Слышал, — отвечал Майкл, не глядя в ее сторону. И продолжил, обращаясь к Бушу: — В моем распоряжении меньше шестнадцати часов.

Сьюзен прошествовала в комнату и остановилась прямо перед Майклом.

— Или я еду с вами, или вызываю полицию.

— Полиция уже здесь. — Майкл указал на Буша.

— Только не надо блефовать, — парировала Сьюзен.

— Блефовать? — удивился Майкл. — И что бы вы сказали полиции?

— Что через пять минут после визита блудного сына Стефана похитили, — не моргнув глазом, отрезала Сьюзен. Ее осуждающий взор словно бы ввинчивался в Майкла. — А выводы пускай делают сами.

— А мне казалось, вы образованная женщина. — Майкл в ответ воззрился на нее. — Таким способом можно добиться только одного — что его убьют сразу.

— Что дает вам основания думать, будто вы справитесь с этим делом? — Вопрос Сьюзен больше походил на обвинение.

— Начать с того, что в меня верят похитители Келли. Вряд ли они поставили бы меня в такое положение, если бы не верили в мои способности.

— Способности?

Сьюзен сунула ему под нос пожелтевшую газетную вырезку. Это была статья об аресте Майкла в Нью-Йорке несколько лет тому назад.

— Вы вор, самый обыкновенный преступник! — Надвигаясь на Майкла, Сьюзен распалялась все больше. — Это вы во всем виноваты. Стефан здесь ни при чем, а вот вы при всем. Его жизнь не могла бы оказаться в более ненадежных руках.

— Пожалуйста, успокойтесь. — Майкл перевел взгляд с газетной вырезки на девушку. — Вы многого не знаете…

— Я знаю достаточно. — Сьюзен едва могла сдерживать гнев. — Вам нет дела ни до чего и ни до кого, кроме самого себя. У вас нет никакого нравственного чувства. Теперь мне понятно, почему Стефан не желал с вами знакомиться.

Глаза Майкла сузились.

— Вы говорите о нравственности? Минуточку! Для той, кто спит с боссом, вы…

Сьюзен отвесила Майклу пощечину. Ударила со всей силы. Он не вздрогнул. Когда миновала первоначальная оторопь, пришла ярость. Воцарилась мертвая тишина. Сьюзен замахнулась снова, но на этот раз Майкл предотвратил удар, поймав ее руку. Выждав минуту, он сквозь стиснутые зубы произнес:

— Послушайте, мне очень жаль, что с вашим приятелем случилось такое…

— Он мне не «приятель»!

Раздраженно высвободившись из хватки Майкла, Сьюзен заходила по библиотеке. С глубоким вздохом, опершись руками о стол, она посмотрела на одну из фотографий на книжной полке: на ней был запечатлен молодой человек в деловом костюме, бок о бок со Стефаном Келли.

— Вы когда-нибудь теряли близкого человека? — сказала вдруг Сьюзен, по-прежнему не отрывая взгляда от снимка.

— К чему это вы? — Майкл нахмурился, почувствовав знакомую боль.

— Вы знаете, что это такое, когда человека, которого вы любите, внезапно отрывают от вас, вырывают из самой жизни?

Майкл молча смотрел на нее. Он не желал говорить о своей жене.

— Это случилось почти девять месяцев назад. Питер принадлежал к тому типу людей, которых Бог одарил всем. Он блистал во всем и при этом был поразительно скромен. Школу он закончил в шестнадцать, Гарвард — в девятнадцать, Йельскую школу права — в двадцать два. Но все это кажется малозначительным по сравнению с его сердцем. Он всегда думал в первую очередь о других, забывая о себе. Когда умерла его мать, ему было четырнадцать. Он не сломался, не стал погрязать в жалости к себе, а удвоил усилия в учебе и еще больше сблизился с отцом. В нем не было ни капли высокомерия, слово «гордыня» ему было незнакомо. Он всегда говорил «мы», а не «я» и никогда не принимал похвалы на свой счет, всегда или отклонял их, или говорил, что на самом деле их заслуживает другой.

Сьюзен печально улыбнулась.

— Он готовился принять отцовский бизнес. Так же как в свое время Стефан, он два года проработал у окружного прокурора; затем, меньше чем за пять лет, успел поработать в каждом из юридических филиалов фирмы своего отца. Он во всем разбирался лучше своих наставников. И все равно стеснялся, когда отец хотел дать ему повышение, отклонял награды и приписывал свои заслуги другим, сделавшим гораздо меньше, чем он. Он был один из редких в этом мире действительно бескорыстных людей.

Сьюзен помолчала, рассматривая то одну, то другую фотографию из тех, что стояли тут и там на книжных полках.

— Каждый год в апреле Стефан и Питер, в числе двадцати тысяч других, были на Мейн-стрит, откуда начинался ежегодный городской забег. Через четыре часа, пробежав двадцать шесть миль, они пересекали финишную черту в Бостоне. Отец и сын, они всегда бежали рядом. — Только сейчас Сьюзен, все так же печально улыбаясь, посмотрела на Майкла. — Самое смешное… Питер так и не сказал отцу, что терпеть не может бегать.

Майкл с Бушем молчали. Оба ощущали, каким наплывом эмоций сопровождается каждое слово Сьюзен.

— Как-то раз Питер задержался на работе, помогал практиканту составить документ. — Умолкнув, Сьюзен опустила голову, ее глаза наполнились слезами. — Его сбил автомобиль, удар был лобовой. Собственный отец с трудом опознал тело.

Сьюзен минуту молчала, ей было трудно говорить. Потом она все же справилась с собой.

— Гордость Стефана, смысл его жизни, его единственный сын погиб. И вот теперь вы, прямая противоположность Питеру, олицетворение всего ему не свойственного, появляетесь на пороге этого дома, того самого дома, в котором вырос Питер.

Майкл ничего не ответил, но эти слова ранили его до глубины души.

— Несчастный человек девять месяцев оплакивал своего сына. Если бы вы понесли такую утрату, то давно бы потеряли всякую способность к чувству. Он только-только начал приходить в себя.

— А вы кто такая? Служащая конторы, желающая заполнить пустоту в жизни босса? — осведомился Майкл.

— Если уж вы задали этот вопрос, то нет. Я всегда относилась к нему как к кровному родственнику. Стефан Келли мне свекор. Питер Келли был моим мужем. — Сьюзен умолкла, и слезы заструились по ее лицу. — А теперь они, наверное, убьют его даже в том случае, если вы выполните все их требования.