Линда Фэрстайн - Дурная кровь (в сокращении)

— Но ведь Брендан жил после этого дома, не так ли?

— В первый год. Во время каникул. Потом у него завелись шикарные друзья, и он стал гостить у них. А потом Аманда — вся его жизнь вертелась только вокруг нее. Ее семья вроде как усыновила его.

— Вы, я полагаю, знали ее, хотя бы немного, — сказал Майк.

— Я видела ее всего один раз. — Триш тяжело вздохнула. — И поняла, что Брендан стыдится нас.

— Вы познакомились с ней на свадьбе? — спросила я.

— Нет, вскоре после их помолвки. Он позвонил маме и пригласил ее — и меня тоже — на ланч, хотел познакомить нас с Амандой и миссис Китинг. Мне тогда было пятнадцать, и я страшно разволновалась. Мы должны были встретиться в Центральном парке — знаете, там есть такой ресторан у пруда, «Эллинг» называется. За два дня до этой встречи Брендан прислал нам по почте посылку. Никогда не забуду, как мама вскрывала ее. Под оберткой оказались две плоские ярко-красные коробки, перетянутые белой атласной лентой. Дорогой вязаный костюм для мамы и чудесное желтое платье для меня. Отец, увидев их, просто взорвался. Он заявил маме, что и та одежда, какая висит у нее в шкафу, достаточно хороша для миссис Китинг.

— То есть ланч не состоялся, — сказал Майк.

— Мама на него не пошла. Отец не пустил. — Триш уставилась на свой пустой стакан. — А я, как только он ушел на работу, надела желтое платье и улизнула из дому, чтобы встретиться с подругой. Мы прогуляли занятия в школе, поехали поездом в Манхэттен, и я дала Бекс — моей подруге Ребекке — пару долларов, чтобы она взяла лодку и посмотрела, как я встречусь с новой семьей Брендана.

— И каковы же были ваши впечатления? — поинтересовался Майк.

— Брендан так нервничал, что я думала, его удар хватит. Я вела себя очень чинно, миссис Китинг была со мной крайне мила. Ну а Аманду волновал только Брендан, а он, увидев в лодке Бекс, пришел в ужас — решил, наверное, что мы с ней устроим какую-нибудь дурацкую сцену. Однако все прошло хорошо.

— А свадьба? — спросила я.

— Свадьба состоялась годом позже. Отец умер за месяц до нее. Он слишком долго дышал черной пылью. Мама из уважения к нему идти на свадьбу отказалась и братьев моих не пустила. А мы с Бекс сидели на скамейке напротив церкви и видели, как он и Аманда, разодетые, стояли на ступеньках и фотографировались. Я его не виню. Он действительно вышел в люди, мой старший брат. Пока кто-то не убил Аманду и не подставил его.

— Ну хорошо, о Квиллианах мы теперь кое-что знаем, — сказал Майк. — Но я пока не понимаю, почему вы считаете, что это Хассетты убили Дюка…

— Мой отец — вы представляете себе, скольким людям он перешел дорогу?

— Судя по вашему рассказу, он был человеком очень строгих правил.

— Его боялись и ненавидели. В юности я часто слышала разговоры об этом. Когда в Бронксе началась прокладка Водовода номер три, старшего Хассетта — отца нынешних — раздавила до смерти какая-то машина. Я всегда считала, что это был несчастный случай, однако с тех пор Квиллианы и Хассетты никогда под землю вместе не спускались. В тот день отец был бригадиром смены, и Дюк тоже работал в ней.

— Но ведь с тех пор прошло много лет, Триш, — сказал Майк. — Почему вы думаете, что…

Она достала из кармана конверт.

— Я думаю, что терпение — добродетель, присущая далеко не одному человеку, — сказала она и протянула конверт Майку. — Видите штемпель? Письмо было отправлено на следующий день после того, как вы арестовали Брендана.

— Адресовано Дюку. — Майк вынул из конверта листок бумаги и разгладил его на столе, чтобы мы оба могли прочесть написанное. — Где вы его нашли?

— Вчера утром я прибиралась в квартире Дюка. Конверт лежал в верхнем ящике его стола, под часами, которые оставил Дюку отец.

Я перечитала записку и почувствовала себя так, словно снова лечу в бездонную пропасть на «Алимаке».

«Дюк. Одноглазому вундеркинду крышка. Держи руки подальше от двери. Возможно увечье».

— Триш, — сказал Майк, — ниоткуда не следует, что это прислано человеком по фамилии Хассетт.

— «Одноглазый вундеркинд» — это прозвище, которое Хассетты дали Брендану, так они дразнили его.

Она положила записку в конверт и сказала:

— Мне пора идти. Хотите верьте, хотите нет, но смерть Дюка — не последняя смерть. А дальше делайте, что хотите.

Майк взял конверт из ее рук.

— Мы отдадим это в лабораторию. Я ничего не обещаю, но, возможно, что-нибудь там выяснят. Когда вы вчера видели Брендана, вы рассказали ему об этой записке?

— Вы заметили, что бумага надорвана? Он пытался отобрать ее у меня. Я спросила у него, не следует ли мне поговорить с вами. Он разозлился, назвал меня дурой и сказал, что нечего бередить старые раны. Но какого черта? Брендану я ничего не должна. Только Дюку.

Майк достал из кармана куртки блокнот.

— Сколько их всего, этих Хассеттов? И где они живут?

— Их трое, — ответила Триш и перечислила имена. — А живут они все в Куинсе. В Дугластоне.

— Хороший район, — сказала я.

— Теперь не прежние времена. «Песчаным кабанам» нормально платят. Мои младшие братья — вполне обеспеченные люди.

— А они трое тоже были в туннеле, когда погиб их отец? — спросил Майк.

— Нет-нет. Они тогда еще подростками были. Но после наслушались небылиц. И верят в них.

— Кто еще был там, кроме вашего отца и Дюка?

Она ненадолго задумалась.

— Из наших друзей — никого.

— Триш, я собираюсь искать не друзей или врагов Дюка. Мне нужен свидетель, который расскажет, как все произошло.

Она назвала имена двух уже ушедших на пенсию стариков. Вспомнила прозвища еще нескольких человек, которых Майк мог попытаться найти через профсоюз. И без особой охоты добавила:

— Может быть, Фин — Финнеас Бейлор — согласится поговорить с вами. Тот несчастный случай и его сделал калекой. И все говорили, что Дюк спас Фину жизнь. Он жил с дочерью где-то неподалеку от моста Трогс-Нек. Она, Бекс и я — мы были ближайшими подругами.

— Адреса не помните? — спросил Майк.

— Где-то неподалеку от церкви Святой Франсуазы на Голливуд-авеню. Номера дома я не знаю. Как жаль, что нет больше Бекс. Ей удавалось держать этих дураков в узде. — Триш выскользнула из кабинки. — Все, мне пора.

— Бекс? — удивилась я. — Какое отношение имеет она ко всему этому?

— Так она же была из Хассеттов. Ребекка Хассетт, их старшая сестра. И мы с ней были как сестры.

— А когда она умерла? — спросила я.

— Нам тогда было по шестнадцать лет, — ответила, застегивая плащ, Триш. — Это случилось примерно через полгода после гибели ее отца. Она словно с цепи сорвалась. Шлялась по улицам, связалась с шайкой, которая обосновалась в парке.

— В каком именно? — спросил Майк.

— Пелам-Бэй. Кое-кто из хулиганья практически жил там. Вот с ними она и спуталась. После свадьбы Брендана я ее больше не видела.