Фернандо Льобера - Девятый круг

Площадь, куда привел полицейских Монтанья, утопала в зелени каштанов, окружавших множество двухэтажных особнячков. В центре площади стоял на пьедестале скромный памятник какой-то известной личности. Его окаймлял узкий проезд, вымощенный брусчаткой, где двум машинам было не разъехаться. Площадь была небольшой, не более тридцати шагов в ширину. Но Монтанья настолько увлекся своими мыслями, что пропустил сигнал опасности: красную машину, мотор которой глухо потрескивал, остывая в промозглой ночи. Чуть-чуть потеплело по сравнению с предшествующими неделями, но снова зарядили проливные дожди. Ели так пойдет дальше, то городские коллекторы переполнятся.

Травматолог притормозил у гаража, автоматическая дверь бесшумно открылась, и он уверенно заехал внутрь.

– Позвони и узнай, кому принадлежит дом, – распорядилась Беатрис.

Кивнув, Пабло взялся за мобильный.

Что теперь делать с Себаштиану? Он ведь совершенно не виноват, что у нее возникли проблемы с Гонсалесом. И Каин? Детективы постепенно, шаг за шагом, приближались к нему. Она чуяла запах крови, точно проголодавшаяся акула. Интересно, что поделывает сейчас Португалец?

Беатрис вернулась мысленно к событиям вчерашнего дня и едва не заскрипела зубами от злости. Она едва не поймала очередного убийцу и упустила его по своей вине. Будь она немного попроворнее, старый оборванец не ускользнул бы. Она вспомнила Роса и его ночную эскападу. И снова они были на волосок от удачи, но что-то его напугало. Может, звонок? Скоро это выяснится, так как она уже обратилась в телефонную компанию с просьбой проверить все вызовы Роса тем вечером. С кем он хотел встретиться в Моралехе? Беатрис казалось, будто сам Люцифер сплел этот дьявольский заговор и посмеивается, сидя в одном из роскошных загородных особняков.

Беатрис устроилась поудобнее на сиденье: у нее все еще болел лоб и ушибы, полученные, когда она скатилась с лестницы. Слава Богу, ничего не сломано.

– Любопытно. Дом является собственностью акционерного общества, зарегистрированного на острове Мэн, – сообщил Пабло, закончив телефонный разговор.

Беатрис, продолжая следить за домом, уточнила:

– И что тут любопытного?

Пабло выпустил в окно струю дыма, не обращая внимания на возмущенный взгляд напарницы.

– Этот остров – налоговый рай. Ты же понимаешь. – Он подался вперед, пытаясь рассмотреть объект сквозь запотевшее стекло. – Такое впечатление, что в доме ни души. Света вообще нет. Что ему тут понадобилось?

Беатрис передернула плечами.

– Завтра не забудь послать запрос об этой любопытной компании и позвони ребятам из налоговой.

Пабло покосился на Беатрис и ограничился тем, что мотнул головой в сторону дома:

– Окно на втором этаже.

Действительно, там висела табличка охранной фирмы, и Пабло обругал себя за то, что не увидел ее раньше. Накануне, когда Беатрис с Пабло следили за Росом и спонтанно пустились в погоню за убийцей-поджигателем, другая группа наблюдения дежурила у виллы травматолога в Боадилье-дель-Монте, в тридцати километрах от Мадрида. Вечеринка с двумя девушками затянулась допоздна – ночные бабочки покинули жилище врача только в четыре утра. Травматолог вышел в девять и отправился на работу в госпиталь. Вскоре появилась домработница и пробыла в доме до полудня, после чего вилла опустела. Полицейские воспользовались моментом и осмотрели мусор, который вынесла горничная. Они нашли несколько окурков косяков марихуаны и пакетик из-под кокаина. Те же самые полицейские позднее засекли толкача (хорошо известного в Мадриде и его окрестностях), нарисовавшегося, как только хозяин вернулся с работы. Эти же ребята попросили затем дилера уточнить характер его взаимоотношений с фигурантом. «Вывод: Монтанья любит поразвлечься», – подумала Беатрис.

Теперь Монтанья навестил особняк в Эль-Висо, собственность предприятия, обосновавшегося в налоговом рае.

Второй сюрприз, совершенно неожиданный для обоих детективов, подъехал к железным воротам, выкрашенным зеленой краской, на мощной многолитражной машине. Гость вышел из салона и нажал на кнопку домофона.

Пабло достал прибор ночного видения, пригляделся к нему и присвистнул.

– Что такое? – спросила Беатрис.

Пабло откорректировал фокусировку и еще раз пристально изучил визитера.

– Ты не поверишь: Франсиско Оркахо, in person. [67]

– Ты шутишь! – подскочила Беатрис и потребовала у напарника инфракрасный бинокль.

Франсиско Хосе Оркахо считался одним из худших правонарушителей. Суровый приговор суда за сводничество и наркоторговлю можно было назвать справедливой оценкой его социальной деятельности, хотя примерное поведение в тюрьме и дорогие адвокаты обеспечили ему скорое освобождение. Беатрис узнала шрам, рассекавший его правую щеку от виска до подбородка, словно геологический излом породы. Он носил теперь более короткую стрижку и бородку, тонкой щеточкой сливавшуюся с бакенбардами, но лицо матерого зверя не узнать было невозможно. Она пронаблюдала (сквозь прибор ночного видения картина представала в ярко-зеленом свете), как Оркахо склонился к видеофону, изобразив радушную улыбку. Ворота открылись, но преступник не спешил входить. Вместо этого он попятился к машине, открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья и подал руку.

У Беатрис перехватило дыхание.

Луис Монтанья нетерпеливо расхаживал по гостиной дома в Эль-Висо, который ему предоставляли для таких особенных случаев. Особенных и нечастых. И еще возбуждающих и соблазнительных, мог бы добавить он, невероятно возбуждающих. Он знал, что это грешно, незаконно и не ведет ни к чему хорошему, но удержаться не мог. В сочетании адреналин, тестостерон и чистейшая живительная сила, как сказали бы его друзья из федерального округа, дарили ему великолепные, яркие переживания, острее и слаще которых он не испытывал никогда в жизни. С ними не могли сравниться ни удовлетворение после первой операции (множественная травма свалилась на него как снег на голову в конце долгого дежурства), утомительной, но воодушевляющей, ни эйфория от граммов белого порошка, к которому он прибегал чаще и чаще, ни ласки сотен сеньорит, платных или влюбленных, постоянно сменявших одна другую в его постели. Сказать, что эта дивная смесь позволяла ему почувствовать себя живым, – все равно что утверждать, что капитан Ахаб выказывал легкий интерес к белым китам.

Сначала Монтанья сидел впотьмах, но вскоре спохватился и бросился зажигать люстры. Он окинул взором гостиную: диваны и кресла, обтянутые светлой набивной тканью, камин, светящийся фальшивым газовым пламенем, дорогие картины, библиотека – и ни одной фотографии. Доктор отметил, что некто (наверное, прислуга, убиравшая апартаменты) поставил в вазы свежие букеты цветов. Монтанья поднялся на второй этаж по лестнице, покрытой ковром из волокон рафии, [68]и вошел в главную спальню. Он прищелкнул языком. Все как обычно: широкая кровать с деревянным балдахином с легким льняным пологом была застлана свежим надушенным бельем. Травматолог вернулся на первый этаж и подошел к бару, вмещавшему дюжины бутылок с напитками на любой вкус. Интересно, кто еще пользуется гостеприимством этих апартаментов? Монтанья открыл бутылку шотландского солодового виски двадцатипятилетней выдержки и положил в низкий бокал два кубика льда из полного ведерка. Это снова позаботилась прислуга, или он лично проявил внимание? Затем доктор налил себе щедрую порцию спиртного.