Джеффри Линдсей - Декстер в деле

Я тоже обернулся к сестре — та ошарашенно таращилась на меня.

— Ну и ну… — протянула Дебора. — Она доверяет тебе, а не мне?!

— Видит, что сердце у меня чистое.

— От чего чистое?! — Дебс покачала головой. — Если б она только знала…

Я вынужден был согласиться: в этой натужной шутке что-то есть. Дебора лишь недавно узнала, что я такое, и несколько из-за этого дергалась. Точнее, «дергалась» — еще мягко сказано. Тем не менее вся затея была изначально придумана и одобрена ее отцом, Святым Гарри, чью власть Дебс не решилась бы оспаривать и после его смерти… да и я тоже. Но Дебора говорила со мной слишком резко; даже немного обидно, особенно если учесть, что ей нужна моя помощь.

— Я могу уйти, а ты сама давай…

— Нет! — вскрикнула Арабель, снова хватая меня за локоть. — Вы сказал, оставайся!

В голосе несчастной сквозила обида.

Я вскинул бровь и выжидающе взглянул на Дебору.

Та пожала плечами.

— Ладно… оставайся.

Я потрепал Арабель по руке и попытался оторвать от себя.

— Я никуда не уйду. — И добавил по-испански со своей фирменной, насквозь фальшивой улыбкой, которая ее почему-то успокаивала: — Я здесь подожду.

Женщина посмотрела мне в глаза, сделала глубокий вдох и обернулась к Дебс.

— Рассказывайте, — предложила та.

— Я приходить, как всегда, в такой час, — начала Арабель.

— Это во сколько? — перебила Дебора.

Арабель пожала плечами.

— Пять. Теперь три раз в неделя, когда закрыт с июля, но надо чисто. Не надо та-ра-ка-на.

Она оглянулась на меня, и я кивнул: та-ра-ка-на плохо.

— И вы пошли к задней двери? — продолжила Дебора.

— Как, как… — Женщина растерянно посмотрела на меня. — Всегда.

— «Как всегда», — перевел я.

Арабель кивнула.

— Всегда задний дверь, — подтвердила она. — Передний есть закрыта до октября.

Дебора силилась понять, потом наконец догадалась: спереди закрыто до октября.

— Ясно. Итак, вы пришли сюда, обогнули ресторан и увидели тело?

Арабель снова на минуту спрятала лицо в ладонях. Покосилась на меня сквозь пальцы и, когда я кивнул, прошептала:

— Да.

— Вы заметили что-нибудь необычное? — продолжила Дебора, но Арабель смотрела на нее без всякого выражения. — Что-нибудь, чего тут быть не должно?

— Труп! — с возмущением ответила Арабель, указывая на тело. — Оно тут не должно!

— А людей вы каких-нибудь заметили?

Арабель покачала головой:

— Никто. Я один.

— А в окрестностях?

Снова пустой взгляд, и Дебора показала рукой:

— Там? На тротуаре? В той стороне кто-нибудь был?

Арабель пожала плечами.

— Туристы. С камера, фото! — Она нахмурилась и, понизив голос, добавила специально для меня, сердито передернувшись: — Сгео que son maricones [22] Педики небось ( исп. прост .). .

Я кивнул и пояснил для Деборы:

— Туристы-геи.

Моя сестрица пристально уставилась на женщину, потом на меня, как будто желая запугать нас обоих, чтобы мы сами придумали еще какой-нибудь важный вопрос. Но даже моя легендарная сообразительность иссякла.

— Спроси, где она живет, — потребовала Дебора, и Арабель испуганно захлопала глазами.

— Вряд ли она тебе скажет.

— Это еще почему? — рассердилась Дебора.

— Боится, ты расскажешь все la migra. — Арабель аж подпрыгнула.

— Я знаю, что такое ваша чертова la migra! — рявкнула Дебора. — Я тоже тут живу, забыл?

— Живешь, — согласился я. — Но учить испанский отказалась.

— Тогда пусть она тебе скажет! — настаивала Дебора.

Я со вздохом повернулся к Арабель и сказал по-испански:

— Мне нужен твой адрес.

— Зачем? — осторожно уточнила она тоже по-испански.

— Пойдем на танцы, — сказал я.

Она хихикнула:

— Я замужем.

— Пожалуйста, — попросил я, включая лучшую свою улыбку на сто ватт, и добавил: — Вовсе не для иммиграционной службы, честно!

Арабель с улыбкой приблизилась ко мне и прошептала на ухо адрес. Я кивнул; действительно, указанный район кишел иммигрантами из Центральной Америки, в большинстве своем нелегалами. Вполне естественно, что и Арабель там живет; я был уверен, что она сказала правду.

— Спасибо, — поблагодарил я и хотел уже уйти, но она поймала меня за руку.

— Точно не для иммиграционной службы?

— Ни за что! — пообещал я. — Ни за что. Только чтобы разыскать убийцу.

Она кивнула, словно поняла, как именно ее адрес связан с розыском убийцы, и опять застенчиво улыбнулась.

— Спасибо. Я тебе верю.

Очень трогательно, особенно учитывая, что верить мне никаких причин у нее не было, разве что моя насквозь фальшивая улыбка помогла. Я даже подумал, не сменить ли профессию: может, стать успешным продавцом автомобилей? Или даже в президенты баллотироваться?

— Ладно, — вмешалась Дебора. — Пусть идет домой.

Я кивнул Арабель.

— Спасибо, — еще раз поблагодарила она, счастливо улыбнулась и почти бегом бросилась прочь.

— Черт, — сказала Дебора. — Черт, черт, черт!

Я недоуменно приподнял бровь, но сестра только покачала головой. Дебс словно сдулась, ее злость и напряженность вдруг куда-то подевались.

— Знаю, глупо, — проговорила Дебора. — Просто я надеялась, что вдруг она заметила… ну, знаешь… — Встряхнулась и посмотрела в ту сторону, где осталось тело. — И туристов-геев нам ни в жизнь не отыскать! Только не в этом городе…

— Все равно они бы ничего не увидели, — возразил я. — Убийца, наверное, приехал на грузовичке доставки, и никто бы его не заметил, словно он невидимка.

— Черт, — вновь повторила она, но я не стал критиковать ее маленький словарный запас — момент был неподходящий.

— А ты тоже ничего полезного не скажешь? Ты же видел труп?

— Давай я сделаю несколько снимков и подумаю.

— Это значит «нет»?

— Я не сказал «нет», — объяснил я. — Хотя подразумеваю.

Дебора показала мне средний палец:

— А это подразумеваешь?

Потом отвернулась от меня и уныло поплелась к трупу.

Удивительно, но факт: холодный киш на вкус мог бы быть и получше. Почему-то от вина остался затхлый привкус пива, цыпленок сделался какой-то липкий, и весь ужин превратился в мрачное испытание моей стойкости горечью неоправданных ожиданий. Тем не менее Декстеру упорства не занимать — вернувшись домой уже за полночь, я употребил солидную порцию этой гадости с мужеством истинного стоика.

Рита не проснулась, когда я улегся в постель, да и сам я не замедлил покинуть берега бодрствования. Но только успел закрыть глаза, как радио-будильник у кровати принялось вопить мне в ухо о вздымающейся волне чудовищного насилия, угрожающей затопить наш несчастный потрепанный город.

Я приоткрыл один глаз — оказывается, уже шесть, пора вставать. Какая несправедливость! Все же я сумел вытащить себя из постели, доковылял до душа, а когда наконец заявился на кухню, Рита накрыла стол к завтраку.