Лоран Ботти - Билет в ад

— А… должно быть, мой приятель обнаружил… нашего сбежавшего попутчика, — улыбаясь, сказал новоприбывший визитер.

В следующую секунду человек, который представился ей как Джорди, вышел из кухни с поднятыми руками. За ним шел здоровенный верзила с пистолетом в руке, уперев дуло прямо ему в спину.

Все четверо вошли в гостиную.

— Ну что ж, — с притворной любезностью сказал лжеаристократ, — я вижу, на нашем маленьком празднике недостает только одного человека… однако это самый почетный гость!

…на нашем маленьком празднике…

Слова эхом отдались в голове Шарли. Этот голос…

О боже!

Да, она его узнала! Она знала этого человека очень, очень давно… и теперь вспомнила это полузабытое знакомство.

Судя по всему, он об этом догадался, поскольку на его лице появилась широкая улыбка. Он почти фамильярно подмигнул Шарли и прошептал:

— Время принимать таблетки, мадемуазель Жермон…

Лабиринт узких темных улочек; лужи с мерцающими в них отражениями редких фонарей; удушливый запах грубого бетона, бензина, холодной земли; граффити на стенах… Вдова с трудом сдерживала непритворно грустные вздохи, идя по одному из грязных кварталов Ситэ следом за мальчишкой лет тринадцати, казалось, только что сбежавшим со съемок клипа на MTV — в рэперовской одежде и огромных, явно не по размеру, кроссовках. Обычно она никогда не ходила пешком по таким районам — всю грязную работу делали за нее подчиненные, и это было к лучшему: от вида столь неприкрытой нищеты и убожества ей хотелось сбежать не только из этого места, но и вообще из этого мира, улететь в какую-нибудь волшебную страну бизнес-классом в самолете «Эр Франс», отгородившись портьерами от остальных пассажиров…

Но сегодня дело обстояло немного иначе, даже несмотря на ледяной холод и сырость, исходящую от влажных стен. Сегодня на кону были тридцать четыре миллиона. Поэтому Клео подавила свою антипатию к нищим кварталам, оделась потеплее и отправилась за малолетним проводником.

— Далеко еще? — спросила она.

Мелкий паршивец даже не обернулся — должно быть, в ушах у него были наушники от плеера (проверить, так ли это, не позволяли низко надвинутая шапка и наброшенный поверх нее капюшон). На всякий случай Клео покрепче сжала рукоятку восьмизарядного «Смит-и-Вессона» 317-го калибра, который благодаря небольшому весу почти не ощущался в кармане шубы. Она никогда не питала чисто мужского пристрастия к оружию, но понимала, что если несколько ее подручных захотят увидеть на ее месте кого-то другого, то они, скорее всего, попытаются прикончить ее либо вот в таком дешевом квартале, либо где-нибудь на подземной парковке.

Вдруг рэпер резко остановился перед металлической дверью и постучал в нее каким-то условным стуком, чередуя частые и редкие удары, словно в азбуке Морзе. Потом окликнул:

— Хей, Жам!

Дверь приоткрылась, из-за нее показалась голова Жамеля Зерруки. При виде знакомого лица Вдова невольно вздохнула с облегчением. И тут же подумала, что стареет.

— Он здесь, — вполголоса сообщил Жамель. — Его малость помяли, но нам повезло, что мы его вообще нашли. Очень уж он орал — видно, просек, что его ждет…

Потом, обернувшись к рэперу, добавил:

— Мурад, постой на стреме. Вон там, у лестницы. Если какой шухер, жми вот эту кнопку. — И передал мальчишке «уоки-токи».

Человек, о котором шла речь, был привязан к стулу. На глазах у него была повязка, рот залеплен широкой серебристой клейкой лентой. Из носа, напоминавшего готовый распуститься тюльпан, струилась кровь.

Найти его оказалось на удивление просто: Ольге пришлось сделать всего несколько телефонных звонков, чтобы выяснить, что приятель покойной Брижитт был постоянным клиентом одного распространителя наркотиков, работавшего на Вдову. Этот тип знал еще одного парня, тот — еще одного; последний и сообщил, где можно найти нужного Клео человека, которого в настоящее время разыскивала вся парижская полиция. Но люди Вдовы нашли его первыми — в небольшом дешевом кафе недалеко от площади Гамбетты.

Двадцать минут спустя он уже лежал связанным в багажнике «БМВ», направлявшегося в район Олней-су-Буа, в то время как полицейские обыскивали его квартиру.

Клео в очередной раз была поражена таким совпадением и той легкостью, с которой ей удалось достичь желаемого. События разворачивались как по заказу — словно красная ковровая дорожка, которую мир стелил ей под ноги… По этой дорожке она дойдет прямиком до заветного билета.

Перст божий…

Больше не обращая внимания на окружающую обстановку, она приблизилась к человеку и резким жестом сдернула повязку с его глаз. Человек — худой, ничем не примечательный мужчина лет тридцати — захлопал глазами и замычал что-то невразумительное. Затем уставился на Клео с неприкрытым ужасом.

Она приложила к его губам, заклеенным липкой лентой, свой указательный палец с длинным наманикюренным ногтем:

— Т-с-с-с… Я знаю, что мой друг слегка перестарался, но у него была для этого серьезная причина. Я не сделаю тебе ничего плохого, просто задам несколько вопросов. Вот что мы сейчас сделаем: я избавлю тебя от кляпа, а ты пообещай, что не будешь кричать… просто ответишь на мои вопросы.

Глаза человека расширились еще больше.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но я не имею ничего общего с тем или теми, кто убил твою подружку, — добавила Клео успокаивающим тоном.

В глазах человека промелькнуло облегчение. Он слабо кивнул.

— Ну что ж, тогда… — Она вынула из сумочки фотографию. — Ты готов?

И когда человек снова кивнул, отклеила липкую ленту с его рта — на сей раз осторожно, с почти материнской заботой.

— Теперь тебе легче дышать, не так ли? В таком случае, ты сможешь рассказать мне все, что знаешь об этой женщине…

При последних словах на лице пленника отразилось отчаяние, но потом он взглянул на фотографию, и оно сменилось удивлением. Он нахмурился. И наконец заговорил.

Вдова, склонившись над ним, внимательно слушала. Как выяснилось, он знал не так уж и много. Хотя, впрочем, достаточно. Увлечение наркотиками, реабилитационная клиника, бегство, муж-тиран… Клео задавала вопросы, выясняла детали, выпытывала подробности, даже самые незначительные. Пленник, судя по всему, не пытался ничего от нее скрыть, но… «Вы понимаете, я даже не был знаком с ней лично… это Брижитт мне о ней рассказывала…»

Вспомнив о Брижитт, он утратил остатки самообладания и разрыдался. Вдова поняла, что больше ничего ценного от него не услышит.

Она сделала знак Жамелю, который все это время держался на расстоянии, в глубине комнаты. Ее помощник приблизился и без лишних слов засунул в рот пленнику грязную тряпку, одновременно зажав ему ноздри двумя пальцами. Тот захрипел.