Лесли Форбс - Лед Бомбея

– И невозможно определить руку какого-то конкретного художника, – добавила я.

Он кивнул.

– Это также, естественно, привело к разочарованию в массовом производстве. Художников стали больше интересовать исходные восковые модели, которые, будучи довольно редкими, приобрели большую ценность, чем их золотые копии.

– Доказательство того, что художник может разорвать путы предрассудков, привязывающих его к определенному материалу.

Но Руперта не так-то просто сбить с избранного им пути метафизическими замечаниями.

– По сути дела, – продолжал он, – интерес художников эпохи Возрождения к медалям был продиктован их увлечением античными монетами. И за доказательствами не надо далеко ходить, достаточно взять, к примеру, множество поддельных монет, отлитых такими специалистами, как Альбрехт Дюрер. И кто же, кто, я вас спрашиваю, – возопил Руперт, глядя поверх очков, из-за чего сразу же сделался похожим на сову, – станет жаловаться на то, что ему подсунули фальшивку работы Дюрера?!

Слушая излияния Бутройда, я надеялась, что он проявит необходимый педантизм по отношению к Просперу и Анменну.

– А как насчет подделывания скульптур, Руперт?

– Зависит от материала, из которого изготовлена скульптура, и от страны. Индийские скульптуры очень сложно классифицировать из-за того незначительного внимания, которое здесь придается авторству. В Индии, как правило, не стремятся к созданию таких абсолютно индивидуальных шедевров, как «Мона Лиза». Творения индийских художников больше похожи на микеланджеловского «Давида»...

– Но почему же на «Давида»?

Эхо, источник которого ускользал от меня. Неожиданно в памяти всплыл образ Сами.

– «Давид» воссоздавался несколько раз без утраты единства замысла. В классических римских и греческих творениях, так же, как, впрочем, и в индийских, образ одного и того же божества воссоздается в бесчисленных повторениях с едва заметными различиями в иконографии. Умелые фальсификаторы пользуются старыми холстами, истертым камнем, чтобы воспроизвести патину времени. Технически установить подделку легче всего тогда, когда имеется большое число тестируемых переменных: живописная основа, грунтовка, лак. Но в случае работы из камня вы имеете дело только с камнем. И потому с помощью технического тестирования в этом случае может быть сделано совсем немногое, ну, пожалуй, только просвечивание ультрафиолетовыми лучами, при котором любые переделки будут давать особое свечение, отличное от оригинала. Например, если кто-то нашел старую статую и решил переделать некоторые ее детали, чтобы увеличить цену. Кроме того, различные погодные условия влияют на скорость и меру старения произведений искусства. Вы помните, наверное, ту «бесценную» работу Модильяни, которую выловили из канала в Ливорно и которая оказалась плодом четырехчасового творчества каких-то студентов, использовавших для нее обычный булыжник из мостовой.

– Вы считаете, что статуя, находящаяся на открытом воздухе в стране с муссонным климатом, изнашивается быстрее, чем такая же статуя в лондонском музее.

– Именно так. Бронзу гораздо сложнее подделать. На появление патины на ней уходит значительно больше времени. Хотя современные разновидности бронзовых сплавов при воздействии на них соленого воздуха могут легко ввести в заблуждение.

Простых смертных, мог бы он добавить.

– Полезно помнить тот известный случай с «квинтэссенцией древнегреческого духа», как его именовали в течение столь долгого времени!

Я не поняла, о чем он говорит.

– Бронзовая статуя лошади, приобретенная нью-йоркским музеем «Метрополитен» в 1923 году, а в 1967 году объявленная подделкой с возрастом примерно в пятьдесят лет, – пояснил он. – Вы должны были об этом слышать!

– А что, если покупатель заподозрил, что произведение приобретено незаконным путем, – настаивала я, – но его аутентичность уже подтверждена вполне надежным экспертом-искусствоведом, не следует ли такому покупателю обратиться еще и за консультацией к техническому эксперту?

– Теоретически да. Но практически подавляющее большинство покупателей, конечно же, не станут этим заниматься. Тем более в том случае, если эксперт-искусствовед достаточно хорошо известен, а цена относительно невысока. Ну, если это только не вопрос страхования произведения искусства. При отправке на выставку, к примеру. Энтони Блант был одним из первых, кто ввел в практику тщательную проверку всей документации на произведение искусства...

– Энтони Блант? Предатель? – переспросила я.

Он пожал плечами.

– И выдающийся историк искусства при этом... В своих работах Блант подчеркивает, что аутентичность произведений искусства в наше время устанавливается прежде всего посредством подтверждения аутентичности представленной на них документации. И в эту документацию может входить все, что угодно, от личного письма до записи в дневнике. – Руперт печально улыбнулся. – А документацию, как вы понимаете, подделать всегда гораздо легче, чем само произведение.

– Итак, по-вашему, законный или незаконный, истинный или поддельный – это только вопрос наименования, – прокомментировала я его рассуждения. – И в конце концов, единственная цель выбора этого наименования заключается в том, чтобы спасти свою собственную задницу от позора.

Я вдруг почувствовала, что ключ к разгадке находится где-то поблизости. Теперь главное, что мне оставалось сделать, – найти нужный замок.

Для вечеринки у Анменна мой шелковый камиз зеленого цвета казался вполне подходящим туалетом. Черт с ними, с земными цветами, подумала я, нужно сразу переходить к цветам рептилий. Я подвела глаза, покрыла волосы гелем, превратив их в подобие черного шлема, и несколько минут простояла у зеркала, оценивая результат. Труп Элвиса в женском прикиде. Оставались еще серьги, те самые, которые мать прозвала «канделябрами», наследство, доставшееся мне от прабабушки, знак племени читраль, так же, как и мой характер. Из чеканного серебра с маленькими зеркальными стеклышками, они покачивались и позванивали, тяжелым каскадом свисая почти до самых плеч. Если бы я стала слишком быстро поворачивать голову, не исключено, что выбила бы ими кому-нибудь глаз. Придется, решила я, двигаться с грацией модели, рекламирующей новый шампунь.

Не обратив никакого внимания на мое блистательное превращение из помятой хиппи в модель сомнительного свойства, Руперт Бутройд мрачно поглядывал из окна такси на затопленные улицы и уже явно жалел о своем согласии сопровождать меня на вечеринку к Анменну. Из-под колес автомобиля поднялась волна воды, и пешеходы под своими громадными черными с ржавчиной зонтами поспешно засеменили прочь, словно крупные тараканы, убегающие от струи инсектицида.