Джон Вердон - Загадай число

После поворота дорога петляла среди полей, типовых домов, торговых центров, призраков ушедшей моды на летний отдых: полуразрушенный кинотеатр для машин, указатель на озеро с ирокезским названием.

Он вспомнил другое озеро, с другим индейским именем. Вокруг него вилась тропинка, по которой они с Мадлен гуляли однажды в выходные, в поисках хорошего места в Катскильских горах. Он помнил ее веселое лицо, когда они стояли на небольшом склоне, держась за руки, улыбаясь и глядя на подернутую рябью воду. С воспоминанием пришел укол вины.

Он до сих пор не позвонил ей и не сказал, что собрался делать и куда едет, а также насколько это отложит возвращение домой. Он не мог решить, о чем ей стоит рассказать. Например, нужно ли упомянуть о марке? Наконец он решил позвонить и разбираться по ситуации. Господи, помоги мне сказать то, что действительно нужно.

Учитывая, что он и без того был на взводе, Гурни решил перед звонком припарковаться. Первым пригодным для этого местом оказалась гравийная обочина для парковки перед закрытой на зиму фермой. Он сказал системе распознавания голоса в телефоне: «Домой».

Мадлен ответила после второго гудка, ее голос был приветливым, даже воодушевленным — как всегда по телефону.

— Это я, — сказал он, подхватывая лишь малую толику ее оптимизма.

Она секунду помолчала.

— Ты где?

— Как раз звоню рассказать. Я в Коннектикуте, рядом с городком Вичерли.

Напрашивался вопрос «Почему?», но Мадлен не задавала очевидных вопросов. Она ждала.

— У дела очередное продолжение, — сказал он. — Может быть, все движется к развязке.

— Ясно.

Он расслышал медленный, сдержанный вздох.

— Что-нибудь еще расскажешь? — спросила она.

Он выглянул в окно на пустующий прилавок для овощей. Хозяйство выглядело не столько закрытым на зиму, сколько заброшенным.

— Человек, которого мы ищем, стал неосторожным, — сказал он. — Может быть, у нас появилась возможность его остановить.

— «Человек, которого вы ищете»? — переспросила она, и от ее голоса повеяло холодом.

Он промолчал, не зная, как реагировать на ее тон.

Она продолжила, теперь не скрывая ярости:

— Ты хочешь сказать, кровавый маньяк, серийный убийца, который никогда не промахивается, который стреляет людям в шею, а потом перерезает им глотки? Ты его имеешь в виду?

— Да. Это и есть человек, которого мы ищем.

— И что, во всем Коннектикуте не хватает копов, чтобы с ним разобраться?

— Похоже, он обратил внимание на меня.

— Что?..

— Видимо, он узнал, что я работаю над его делом, и может попытаться сделать какую-нибудь глупость, что предоставит нам нужный шанс. Теперь у нас появилась возможность выйти на него напрямую, а не тащиться по его следам.

— Что?! — Это был даже не вопрос, а болезненное восклицание.

— Все будет хорошо, — произнес он не слишком убедительно. — Он начал терять контроль. Начался процесс саморазрушения. Нам просто надо быть на месте, когда это произойдет.

— Когда это было твоей работой, тебе надо было быть на месте. Теперь это не твое дело.

— Мадлен, черт побери, я коп! — Слова вырвались из него, как застрявшая кость вырывается из горла. — Почему ты никак этого не поймешь?

— Нет, Дэвид, — спокойно ответила она. — Ты был копом. А теперь ты не коп. И ты не обязан там быть.

— Я уже приехал. — В наставшей тишине его вспышка ярости отступила, как уходящая волна. — Все в порядке. Я знаю, что делаю. Ничего плохого не случится.

— Дэвид, ты в своем уме? Почему тебе надо подставляться под пули? Ждешь, когда одна из них тебе угодит прямо в голову? Да? Хочешь, чтобы наша совместная жизнь вот так и закончилась? Чтобы я просто ждала, ждала, ждала, когда тебя наконец убьют? — Ее голос так отчаянно надломился на слове «убьют», что он не нашелся что ответить.

Мадлен заговорила сама — настолько тихо, что он едва различал слова:

— Зачем ты это делаешь?

— Зачем?.. — Вопрос застиг его врасплох. Он почувствовал, что теряет равновесие. — Я не понимаю вопроса.

Ее внимательное молчание окутало его через километры, давило на него.

— О чем ты говоришь? — переспросил он, чувствуя, как сердце начинает учащенно биться.

Он слышал в трубке ее дыхание. Понимал, что она сейчас на что-то решается. И когда она вновь заговорила, это снова был вопрос, такой тихий, что он его едва расслышал:

— Это из-за Дэнни?

Он чувствовал, как сердце бьется в шее, в висках, в руках.

— Почему? При чем здесь Дэнни?.. — Он не хотел слышать ответ, только не сейчас, когда столько всего предстояло сделать.

— Господи, Дэвид, — произнесла она. Он представил, как она грустно качает головой, готовясь продолжить эту труднейшую из тем. Если Мадлен открывала дверь, она не отступала, а шла вперед.

Она судорожно вздохнула и продолжила:

— До того, как Дэнни погиб, твоя работа занимала основную часть твоей жизни. А после она стала ее смыслом. Единственным смыслом. Ты только работой и занимался последние пятнадцать лет. Иногда мне кажется, что ты таким образом пытаешься что-то искупить, что-то забыть… с чем-то поквитаться. — Это прозвучало как диагноз.

Чтобы не потерять почву под ногами, Гурни уцепился за факты.

— Я еду в Вичерли, чтобы помочь поймать человека, который убил Марка Меллери. — Он слышал свой голос со стороны, будто он был чужой, принадлежал кому-то старому, испуганному, неповоротливому… человеку, который изо всех сил пытался звучать убедительно.

Она не обратила внимания на его слова и продолжила свою мысль:

— Я надеялась, что если мы откроем ту коробку, посмотрим на его рисунки… то сможем вместе попрощаться с ним. Но ты не можешь прощаться, правда? Ты ни с чем не можешь расстаться.

— Я не понимаю, о чем ты сейчас, — возразил он. Но это было неправдой. Когда они собрались переезжать из города в Уолнат-Кроссинг, Мадлен провела несколько часов, прощаясь — с соседями, с домом, с вещами, которые они оставляли, с домашними растениями. Его это раздражало. Он ворчал, что она слишком сентиментальна, что разговаривать с неодушевленными предметами ненормально, что все это только осложняет переезд. Но дело было не только в этом. Ее поведение задевало какую-то часть него, о которой он не хотел знать и которую Мадлен снова задела, — ту часть, которая ненавидела прощаться, не умела справляться с расставанием.

— Ты убираешь некоторые вещи с глаз долой, — сказала она. — Но они от этого не пропадают, ты же не отпускаешь их по-настоящему. Надо посмотреть на жизнь Дэнни, чтобы отпустить ее. Но ты не хочешь этого делать. Ты просто хочешь… чего ты хочешь, Дэвид? Чего? Умереть ?.. — Последовала долгая тишина.

— Ты хочешь умереть, — повторила она. — Вот этом все и дело, да?

Он ощутил пустоту, которая, как он думал, бывает только в центре урагана. Чувство, похожее на абсолютный вакуум.