Андреас Эшбах - Особый дар

Жульену вообще все это не нравилось. Он размахивал своей стреляющей железкой и кричал:

– Vas-y! Vas-y, pute! [16]

Я не знала, что это значит, но выглядело это так, что я должна, вместо того чтобы заботиться об Арманде, встать и идти дальше.

– Ecoutez! [17] – прокричала я в ответ и тут же запнулась. Как это сказать? Что я вообще хочу сказать? «Арманду плохо». Так, «плохо» по-французски будет «mauvais» . Но будет ли это же слово употребляться в значении «кому-то плохо»? Нет, для этого было другое слово – «mal», точно. А дальше? У меня в голове было пусто. Черт возьми, я много лет учила в школе французский, а как только он мне понадобился, я не могла составить даже самого простого предложения.

– Плохо! – прокричала я ему и показала на Арманда. – Ему плохо, разве вы не видите? Mal! Trus mal! [18]

Жульен что-то пробурчал и гневно наморщил лоб над своими звериными глазами. Я увидела какое-то быстрое движение и следующее, что я помню, – вспышка боли на моем лице, я пошатнулась и ударилась о переднюю стенку вагона.

– Дерьмо, – пробормотала я, сползая вниз по стене. Я повернулась на бок и стала ощупывать рукой то, что подозрительно влажно стекало у меня по лицу. Кровь. У меня шла носом кровь. Я пощупала нос, чтобы убедиться, что он еще на месте.

Меня охватил панический ужас, когда я осознала, что Жульен, сгорая от ярости и страшно ругаясь, направляется ко мне, оставив сидящего на корточках Арманда. Он зажал в своей ручище револьвер, готовый в следующую секунду ударить. Я попыталась заслониться от него рукой – бессмысленный, беспомощный жест: нет, только не еще один такой удар!

И тут случилось это. Арманд с нечеловеческим усилием сделал выдох, и с тяжелым грохотом растворились вагонные двери. Ветер, гудя, ворвался в тамбур, быстро заполнил его своим свистом. Я повернула голову и едва успела увидеть, как Жульен вылетел через открытые двери в черную ночь. Он даже не успел закричать.

В следующий момент Арманд нагнулся вперед и его вырвало на блестящий пол вагона.

– Дверь, – захрипел он. – Скорей закрой ее!

Я уже ничего не понимала. Ветер гулял в маленьком тамбуре, трепал мои волосы и одежду. Измазанными в крови пальцами я достала из джинсового кармана бумажный носовой платок и приложила его к онемевшему лицу. Все-таки сломал мне Жульен нос или нет? Этого я не могла понять. Я посмотрела на бумажный платок: Боже мой, он был весь насквозь в крови!

Арманда еще раз вырвало. Точно, дверь. Да. Я с трудом поднялась на ноги и протянула руку к дверной ручке возле темной дыры, в которую врывался ветер. Только бы не выпустить теперь. Тонкий бледный луч света выглянул наружу, в ночь и осветил бегущие мимо кусты и осоку, мелкий гравий на шпалах. Я наклонилась вперед, крепко сжала ручку двери и рванула ее изо всех сил. Но, похоже, что ветер также изо всех сил старался удержать дверь открытой. Но мне каким-то чудом все же удалось закрыть ее.

Свист ветра в миг прекратился. Я рухнула на пол, облокотилась на переднюю стенку вагона, чтобы перевести дух и понять, что же стало с моим носом. Я зажала его большим и указательным пальцами, чтобы приостановить кровотечение, а другой рукой достала из кармана следующий платок.

– Арманд, что это было? – промямлила я. – Что случилось с Жульеном?

– Ты же сама видела, – тяжело произнес Арманд. – Я выкинул его.

Я ошарашенно посмотрела на него:

– Ты его убил?

Он слабо покачал головой:

– Что ты. – Он застонал. – Жульен просто из стали сделан. Он бывший легионер, профессиональный вояка. Максимум, что с ним могло случиться – парочка переломов. Ну, еще возможно, что он сейчас без сознания.

– А я думала, твоя телекинетия парализована. Этим препаратом, антипсихотропным.

Его бросило в дрожь, как будто его бил сильный озноб. Боже мой, он был почти без сил, а я не придумала ничего лучше, как пытать его своими вопросами!

– Он… он подействовал не так, как всегда, – с трудом проговорил Арманд. – Я не знаю, почему. Возможно, потому, что Жульен мне его неправильно вколол. Когда он собрался еще раз тебя ударить, я… Я не знаю, как я это сделал.

Он закрыл глаза.

Я с беспокойством посмотрела на него. Он действительно был болен. Что мне теперь было делать? Позвать кондуктора, попросить его найти в поезде врача? Но что может знать обыкновенный врач о таких вещах, как анестезия мозга у телекинетов, и о таких средствах, как антипсихотропные?

Стоп – поезд! Поезд замедлял ход!

Арманд открыл глаза и тревожно посмотрел на меня.

– Поезд тормозит, – констатировал он. Казалось, ему было трудно говорить. – Вероятно, открывание двери во время движения поезда дает контрольный сигнал в кабине машиниста.

И впрямь стал отчетливо слышен лязг тормозов.

– Но зачем тормозить? – удивилась я.

– Je ne sais pas [19], – ответил Арманд.

Он слегка подвинулся вперед, подальше от грязи, и попытался встать, держась за стенку.

Возможно, так следует действовать по установленным для таких случаев правилам, вяло подумала я. Может быть, начальник поезда обязан посмотреть, что произошло.

– Не могла бы ты…, – все более ослабевающим голосом попросил Арманд, – пожалуйста, не могла бы ты…?

Мне уже порядком надоела текущая из носа кровь. Сам нос был в порядке, не сломан, так что я сложила несколько раз носовой платок и поглубже запихнула его в кровоточившую ноздрю. Так. Теперь у меня снова были свободны обе руки. А дел было полно, и делать их нужно было двумя руками.

Поезд шел все тише и тише. Было и впрямь похоже на то, что он остановится прямо посреди дороги.

– Моя сумка, – бормотал Арманд. – Пожалуйста!

Я осторожно обошла лужу рвоты, стараясь туда не смотреть.

– Что? – спросила я. – Что сделать с твоей сумкой?

– Принеси мне ее, пожалуйста.

– Зачем? Я лучше отведу тебя обратно в наш отсек, пока не пришел проводник или еще кто-нибудь…

– Нет! – Арманд, хрипя, сделал вдох, и с невероятным усилием попытался сосредоточиться. – Нет, я должен идти отсюда. Пока поезд стоит. Я Должен уйти, прежде чем они появятся.

– Выйти? – я покачала головой. – Арманд, ты же совершенно без сил.

Он набрал побольше воздуха в легкие.

– Это пройдет. Как только антипсихотроп растворится в крови, мне сразу станет лучше. – Он посмотрел на меня и скривил рот в улыбке. – Мне жаль, что он разбил тебе нос. Мне бы хотелось лучше тебя защитить от этого… crétin.

– Ничего. Все не так уж страшно.

– Мне очень жаль, – лихорадочно повторил он. – Жаль, что все так случилось; что я заставил тебя ехать со мной и так далее. Я бы хотел познакомиться с тобой при совсем других обстоятельствах. – Он смутился. – Я хотел тебе это сказать, прежде чем наши пути разойдутся. И я боюсь, что навсегда.