Андреас Эшбах - Экспоненциальный дрейф

Я отниму у вас, дорогой читатель, всего пять минут и сразу попрощаюсь. Я остаюсь здесь, а вы сейчас отправитесь в путь. Занимайте места. Вы уже в одном шаге от завораживающего путешествия. Вы приобрели эту книгу, потому что желаете перенестись в другой мир. Сейчас Андреас Эшбах возьмет под контроль вас, ваше пространство и ваше время.

Позвольте мне сказать: я не знаю ни одного другого современного писателя, который смог бы быстрее достичь своей цели. Забудьте всё, что вы читали о хорошей и плохой литературе. Дело не в том, что хорошо и что плохо, а в том, куда и как быстро вы попадете вместе с этой книгой. Я вам гарантирую: вы о таком и не мечтали! Эта книга — средство передвижения, которое заставит вас затаить дыхание, а волшебство авторской фантазии перенесет вас в состояние невесомости.

Андреас Эшбах — исключительное явление в немецкой литературе. Он действительно рассказчик, который не будет ни поучать, ни запугивать. И уж точно не станет надоедать. Эшбах хочет развлечь, он притягивает к себе и больше не отпускает. Он — рассказчик, который находит заурядное в необычном и необычное в заурядном.

Его читатели знают об этом давно. Те, кто не знали, убедились, прочитав «Экспоненциальный дрейф». Этот роман с продолжением печатался во вновь созданной газете «Frankfurter Allgemeinen Sonntagszeitung» и из недели в неделю завораживал своих читателей. Один захватывающий сюжет сменял другой, и, наверное, сам автор точно не знал, куда эта история его приведет.

Это я предложил Андреасу Эшбаху написать такой «роман с продолжением», как писали до него Чарльз Диккенс, Марк Твен и Стивен Кинг. Предложил потому, что его книга «Видео Иисус» произвела на меня большое впечатление, и потому, что считал Эшбаха способным к такому масштабному эксперименту. Эшбах сидел в моем кабинете, и не прошло и пяти минут, как он согласился. Результат этого необычного договора перед вами. Начинайте читать, и вы станете свидетелем чуда ускорения. Эшбах прогонит ночь, и вы не успеете заметить, как взойдет солнце над миром, который стал иным…

Издатель Франк Ширрмахер

— …И что вы предлагаете? Заморить его голодом?

— Я же говорил об окончании лечения, а не…

Светло-серая стена слегка поблескивает от неоновых ламп. Матовое стекло в оконной раме совсем темное, только по верхнему краю — тонкая светлая полоса. Перед ним кровать, на ней полулежит молодой человек в красной футболке. Руки прижаты к груди, стеклянный взгляд устремлен в пустоту. Запах больницы.

— …И давно он так?

— Четыре года…

Слова, которые проскакивают мимо. Их осознают, и они пропадают в никуда. Понятия, которые появляются сами по себе, чтобы дать всему свое название и привести все в порядок. Оставалась только срочность. Надо было что-то сделать, совершить. Чего бы это ни стоило.

— …По всей вероятности, он больше не проснется…

Лица, которые склоняются над ним. Фигуры, загородившие пациента в красной футболке. Стетоскоп, болтающийся на груди человека в белом халате. Яркий свет. Тепло.

— …А разве можно оправдать такие огромные расходы?

Сопротивление. Смутные воспоминания. Определенность. Обратного пути нет. Но куда? Нет, обратно нельзя ни в коем случае. Нужно перешагнуть через пропасть. Это всего один шаг. Ничего страшного. Тело, в которое надо проникнуть, — как рука в перчатку.

Конечно, телевизионщики нарушали режим дня и срывали весьма плотный график. Юрген Ребер наблюдал за тем, как они прокладывали кабель, устанавливали штативы и прожекторы и по несколько раз смотрели сквозь визиры своих видеокамер. Он даже и не подозревал, сколько труда требуется, чтобы создать минутный телесюжет для вечерних новостей.

— Давайте начнем, доктор Ребер? — предложил репортер, мужчина с покрасневшими глазами и некрасивым родимым пятном на лице. — Встаньте рядом с кроватью и положите руку ему на плечо… да… так… отлично… Торстен? — обратился он к оператору.

Тот присел на корточки и установил объектив. Ассистент поправил кусок полотна перед одним из прожекторов. Ребер даже ожидал, что кто-нибудь подойдет и смахнет пот с его лица. Но, очевидно, его внешность никого не интересовала.

— И смотрите на меня, а не в камеру! — Над объективом загорелась красная лампочка. — Поехали!

Ребер кивнул. Ему казалось, что он производит впечатление скованного и недружелюбного человека.

— Данный пациент перенес инсульт в мае 1998 года. К сожалению, это произошло в самолете при посадке, — начал он и откашлялся. Ничего, они потом вырежут это из кадра. — Следовательно, реанимационные мероприятия не были проведены вовремя. Его удалось спасти, но с тех пор он находится в состоянии бодрствующей комы.

Специально для съемки молодого человека побрили. Его глаза были широко открыты, а худощавое лицо повернуто в сторону окна. И никак нельзя было догадаться, понимает ли он, что происходит вокруг него.

— Значит, уже четыре года! Я слышал, что пациенты, которые находятся в коматозном состоянии более двух месяцев, как правило, не поправляются…

Ребер окинул взглядом репортера, в выражении лица которого появилось нечто темное и агрессивное.

— Да. Чем дольше пациент находится в коматозном состоянии, тем меньше его шансы на выздоровление, — осторожно ответил доктор. — Тем не менее известно немало случаев, когда больные внезапно выходили из вегетативного состояния через несколько лет или даже десятилетий. В принципе, даже больной с аноксией мозга может прийти в сознание в любую минуту.

— Вы уже были свидетелем таких случаев?

— Нет, к сожалению, нет.

Репортер понимающе кивнул.

— А в какую сумму обходится уход за больным в коме?

Ребер внезапно стал догадываться, откуда дует ветер. Журналисты хотели представить деятельность клиники как пустую трату денег.

— Пациенты в вегетативном состоянии — тяжелобольные! — Он чувствовал, как его охватывает гнев, но надо было держать себя в руках до тех пор, пока камера направлена на него. — Правильный уход за ними сложен и потому дорогостоящ. Но если сравнить все это с другими тратами нашего общества, то…

— Вы не могли бы уточнить ежемесячную сумму затрат? — перебил репортер.

Ребер перевел дыхание, прежде чем ответить.

— В зависимости от тяжести случая — от десяти до сорока тысяч марок.

— Другими словами, содержание только этого пациента поглотило от четверти до одного миллиона марок!

«Не может быть, чтобы он так быстро высчитал эту сумму!» — подумал Ребер.

— При трех тысячах новых коматозных пациентов в год эта сумма достигает сотен миллионов. Исходя из таких масштабов, не закономерно ли задуматься о сокращении сроков лечения пациентов, находящихся в данном состоянии, как это уже делается в Швейцарии, Англии и Нидерландах? — хладнокровно размышлял репортер.