Ли Чайлд - Триллер

Отморозок снова назвал меня лысым сукиным сыном! Молча стерпев обиду, я ползком добрался до журнального столика, перевернул и укрылся за ним.

Он выстрелил. Будь обрез заряжен дробью, дешевый столик из ДСП не выдержал бы и я бы превратился в говяжью отбивную. Или в отбивного лысого сукина сына. Но при выстреле с такого расстояния гранулы могли только издать громкий хлопок, не более.

Кажется, бандит с первого раза ничего не понял, потому что пальнул еще дважды с тем же успехом. Больше патронов у него не было.

Тогда я поднялся из-за стола. Сердце выскакивало из груди, руки тряслись от мощного выброса адреналина.

«Король» повернулся и побежал.

Его спина была отличной мишенью.

Я быстро огляделся вокруг — убедиться, что все враги побеждены и не представляют опасности, — затем подошел и подобрал обрез. Зарядил его пятью патронами и не спеша направился к поверженному главарю, который лежал, уткнувшись лицом в ковер, и поскуливал. Раны на спине выглядели ужасно, тем не менее он предпринимал жалкие попытки отползти подальше.

Наклонившись, я перевернул его лицом вверх и засунул дуло «моссберга» между окровавленных губ.

— Вспомни Санни Ланг.

С этими словами я нажал на курок.

Выстрел не был смертельным, однако результат получился малопривлекательным. Гранулы разорвали щеки и горло, хотя мерзавец каким-то образом еще умудрялся дышать.

Пропихнув обрез глубже в кровавое месиво, в которое превратилось его лицо, я пальнул еще раз.

С негодяем было покончено.

На полу в ванной валялся без сознания бандит, которого я ослепил первым выстрелом из «моссберга». Его лицо напоминало что угодно, только не лицо; кровь пузырилась в дыре, образовавшейся на месте рта.

— Санни Ланг шлет тебе привет, — сказал я.

На этот раз я воткнул обрез глубже, и дело закончилось одним выстрелом, который разорвал бандиту горло.

Последний оставшийся в живых — тот, что запел, как Паваротти, когда я прострелил ему колено, — уполз на кухню, оставив за собой кровавый след. Там он скрючился в углу, прижимая к раненой ноге кухонное полотенце.

— Не убивай меня, приятель! Не убивай!

— Уверен, Санни Ланг тоже об этом просила, — процедил я.

В него я пальнул из «моссберга» дважды: в грудь и в голову.

Этого оказалось недостаточно. Шевелящаяся на полу окровавленная масса еще дышала.

Вынув из кармана мешок с гранулами, я достал горсть и запихивал бандиту в глотку гранулы до тех пор, пока тот не перестал дышать.

Затем я направился в ванную, где меня вырвало в раковину.

Вдалеке послышался вой сирен. Пора было сматываться. Я вымыл руки, ополоснул дуло «моссберга» и убрал обрез под плащ.

В коридоре сидел пацан, которого я кастрировал, и всхлипывал, держа руки внизу живота.

— Ничего, всегда можешь стать священником, — успокоил я его и вышел на улицу.

Хотя нос у меня был по-прежнему забит, я все же ухитрился вдохнуть достаточно кокса, чтобы унять боль. У дверей кондитерской я остановился уже перед самым ее закрытием. Ти поприветствовал меня хмурым кивком.

— Я смотрел новости. Говорят, там была бойня.

— Красивого было мало.

— Ты сделал все, как мы договаривались?

— Сделал, Ти. Твоя дочь отомстила. Это она убила их. Всех троих.

Я вытащил мешочек с гранулами и отдал отцу Санни ее кремированные останки.

— Xie, xie, — поблагодарил меня Ти по-китайски и протянул конверт с деньгами.

Казалось, он чувствовал себя крайне неудобно, но мне пора было идти за наркотиками, поэтому я взял деньги, не вымолвив ни слова, и побрел прочь.

Уже через час я купил по рецепту в аптеке кодеин, прихватил с собой две бутылки текилы и тощую шлюху со следами от уколов на руках. Далее последовала вечеринка в номере: я кололся, пил, трахался и нюхал, пытаясь выкинуть из памяти события двух последних дней. И шести последних месяцев.

Шесть месяцев назад мне поставили страшный диагноз. Всего за неделю до свадьбы. Я сбежал от своей невесты; это был лучший подарок, который я мог ей сделать, — избавить от необходимости смотреть, как я подыхаю от рака.

Эти «короли латинос» сегодня утром легко отделались. Они ушли быстро и почти без боли.

Жить, зная, что скоро умрешь, намного хуже.

Хизер Грэм всю жизнь провела в Майами и его окрестностях, и родные места писательницы часто становятся средой обитания для героев ее произведений. Порой Майами напоминает ей театр абсурда. Где еще можно встретить такое сочетание атрибутов современного огромного космополитического города и следов далекого прошлого? Только здесь, в столице Флориды. В этом штате ощущают себя как дома «перелетные птицы». [24] «Перелетными птицами» ( англ. snowbirds, букв. «снежные птицы») называют жителей северных районов США, а также канадцев, которые проводят зиму в южных штатах (Флориде, Калифорнии, Аризоне и др.). Здесь находится национальный парк «Эверглейдс», часть территории которого до сих пор занимают гордые племена коренных жителей Америки. И эта же знойная «травяная река» [25] С легкой руки писательницы Марджори Стоунман Дуглас, автора документального романа «Эверглейдс: травяная река», это словосочетание стало вторым названием всей экосистемы «Эверглейдс», представляющей собой огромное тропическое болото с окружающей территорией. Пресная вода из «Эверглейдс» используется для водоснабжения Майами. дает простор торговцам наркотиками и является подходящим уголком для того, кто хочет без последствий избавиться от трупа.

Грэм обожает родной город, ей нравится океан, катание на лодках и особенно — скуба-дайвинг. По ее словам, любить Майами — это почти как любить ребенка. Хороший он или плохой — ты все равно от него без ума.

Грэм известна как мастер создавать в книгах обстановку, которая живет и дышит — точно так же, как и люди, населяющие страницы. Она лауреат множества литературных наград, ее произведения постоянно попадают в списки бестселлеров «Нью-Йорк таймс» и «Ю-Эс-Эй тудей», она с одинаковым удовольствием пишет о вампирах и привидениях, сочиняет исторические романы и триллеры. Где бы и когда бы ни происходило действие, Грэм нравится держать читателя в постоянном напряжении.

В рассказе «Лицо в окне» действуют персонажи, уже знакомые читателю по роману «Остров» («The Island»). На этот раз они оказываются в самом сердце внезапно налетевшей бури, и кто знает, что их ждет?

Вспышка молнии.

И сразу же за ней мощный раскат грома.

Как будто наступил давно ожидаемый конец света.

И там, на улице, жуткое лицо прижалось к оконному стеклу. Красные глаза пылали в темноте, и на какую-то долю секунды показалось, что буря извергла из себя самого дьявола, чтобы забрать Бет Хенсон с собой.