Ник Стоун - Король мечей

Мать часто отлучалась из дома, чтобы встретиться с важными клиентами. Отсутствовала несколько дней, порой даже недель. В это время к отцу наведывались разные женщины, в основном ночью, но и днем тоже. И тогда в спальне поднимался такой шум, что Кармин просыпался. Но без недовольства. Слушал и посмеивался. Вскоре женщины куда-то подевались. Осталась лишь одна, которую Кармин очень любил. Ее звали Лусита. Светло-коричневая кожа, зеленые глаза, как у отца, и такие же мягкие курчавые волосы. Только у нее они были длиннее и падали на плечи, когда она их распускала. Лусита и отец разговаривали по-испански, хотя со всеми остальными он говорил на креольском. Она всегда приносила Кармину сладкие гостинцы, гладила, задавала вопросы. От нее приятно пахло ванилью и французским мылом. Лусита была его первой любовью.

Кармин не мог припомнить, чтобы его родители общались. Разве что один раз, когда поссорились из-за него. Дело в том, что мать была очень строгой и нещадно била Кармина за любое непослушание. У нее была такая тонкая палка. Если он пререкался, она била его этой палкой по костяшкам пальцев, по заднице или по пяткам. Чертовски больно. Но это еще полбеды. Как только мать начинала его бить, тут же подступал дикий припадок, и тогда она отбрасывала палку и пускала в ход кулаки и ноги. Однажды она вошла в такой раж, что вмешался отец. Впервые. Он вошел в комнату, схватил ее, пинающуюся и вопящую, и отнес в спальню. Кармин слышал их ругань; конечно, больше орала мать. Казалось, это не закончится никогда. Она вопила отцу, что ненавидит его, Кармин такой же, как и он, что он может убираться из дома и забрать с собой сына. Отец так и сделал. Вывел Кармина из дома, и они направились к Лусите. Он не помнил, сколько они там пробыли. Видимо, не очень долго, не больше месяца. Теперь, оглядываясь назад, Кармин понимал, что это было самое счастливое время в его жизни. Отец и Лусита брали его с собой на пляж, возили в Доминиканскую Республику на карнавал. Он познакомился там со сверстниками, начал с ними играть, что мать дома ему категорически запрещала. И никто его пальцем не тронул. Лусита приходила к нему перед сном, гладила по голове, пела мелодичные песенки. Он не понимал ни слова, но они ему нравились.

Все закончилось очень печально. Однажды днем к дому на черном автомобиле подъехала группа вооруженных людей. Они громко постучали в дверь и крикнули, чтобы отец вышел, иначе дом подожгут. Отец открыл дверь. Его схватили, выволокли на середину улицы, заставили лечь лицом на землю. Один человек поставил ему на голову ногу, а другой нарисовал на спине красной ручкой X и выстрелил. Кармин с криком бросился к отцу. Схватил за руку, пытался поднять, но тот бился в конвульсиях, хлопая руками и ногами по асфальту, как в эпилептическом припадке. Кармин помнил, что отец пытался что-то сказать, но не мог выговорить ни слова, поскольку изо рта хлестала кровь. Спустя годы, когда Кармин пообтерся на улицах, он узнал, что один из самых болезненных способов убийства — это когда сердце простреливают насквозь. В самые последние мгновения мозг направляет поток крови в открытую рану, чтобы закрыть ее, залечить, и человек испытывает невероятные муки. Наконец конвульсии у отца прекратились, он несколько раз слабо дернулся и затих. А Кармина запихнули в машину и повезли.

По пути разразилась гроза. Она не была похожа на обычные гаитянские грозы. Громыхало так, будто небо объявило земле войну. Полыхали молнии, сплошной стеной лил дождь. Убийцы отца остановили автомобиль у тротуара переждать ливень. Кармин посмотрел в окно, пытаясь увидеть, уносит ли дождь тело отца в море. Не увидел ничего и заключил, что отец был хорошим человеком.

Кармина привезли к дому матери. Она ждала его на пороге и сразу повела в ванную комнату. Там посередине стояла большая круглая металлическая ванна, наполненная горячей водой, сдобренной антисептиком «Деттол». Никогда прежде мать его не мыла, это всегда делал отец. Одежда Кармина была в крови. Мать приказала снять ее. Он сказал, что хочет ее сохранить в память об отце, но она взяла палку и рявкнула: «Делай, что я говорю! Теперь у тебя никого больше нет. Так что слушайся, иначе хуже будет. Снимай одежду и полезай в ванну».

Понимая, что деваться некуда. Кармин повиновался. С этого и началась тирания, которая не прекращалась до сих пор. Он раб, она хозяйка. Со временем мать становилась все могущественнее, а он слабел, превращаясь в ничтожество. Вернее, делал вид, что это так.

Вскоре они переехали в Майами — Кармину было восемь лет, — и воспоминания об отце переместились на периферию его сознания, куда он отступал, когда терпеть мать уже не было сил. Лежал ночью, смотрел в потолок и фантазировал, какой могла стать его жизнь, если бы тогда эти изверги не убили отца. Кармин знал, что их послала мать. Он создал свой маленький уютный мир, куда можно было убежать, когда унижение становилось нестерпимым. В этом мире его ждали интересные и радостные события. Он будет учиться, приобретет полезную профессию. А рядом отец и Лусита. Кармин часто думал о ней, очень хотелось знать, что с ней стало. Он не помнил, находилась ли она тогда с отцом или осталась в доме. Они ее тоже застрелили?

Его не переставала беспокоить судьба Луситы. И еще он желал узнать побольше об отце. Откуда он родом, чем занимался до того, как встретил его мать? Кармин даже не знал его имени. Мать ему так и не назвала.

Он попробовал пальцами воду в металлической ванне. Горячая, сильно сдобренная «Деттолом». Эта отвратительная вонь была у него навсегда связана с убийством отца. Собственно, и сама ванна тоже, которую привезли с Гаити. Смятые бока, проржавевшие ручки и винты, внутри все покрыто коркой серовато-зеленой, глубоко въевшейся грязи. Раньше Кармин мог в ней утонуть — мать однажды чуть так и не сделала, когда он захныкал, — теперь же ему и присесть в ней как следует было нельзя.

Мать всегда готовила для него очень горячую ванну. Чтобы усугубить мучения. Пользоваться нормальной ванной запрещала. Сама она обычно мылась в душе, но перед встречей с любовником принимала ванну. И это являлось событием. Она лежала в ней два часа. По краям ванны ставила свечи, наливала в воду приятно пахнущее масло, гасила свет и включала магнитофон с записью шумов моря.

Кармин услышал знакомые звуки: мать спускалась по лестнице. Цок-цок, цок-цок — отстукивали по ступеньками ее каблуки, а в такт им позвякивали два золотых медальона, болтавшихся на шее. К счастью, гроза прекратилась и исчез тик, так что теперь Кармину ничто не мешало изобразить на лице готовность к игре. Послушный и любящий двадцатидевятилетний сын счастлив видеть мать, явившуюся искупать его в ванне.