Барбара Майклз - Ведьма

– Естественно. Я знала...

– Вот именно: вы знали. И предсказали им это.

– Это гадание было лишь шуткой, – твердо сказала Эллен. – Никто из нас не воспринимал его всерьез. Ни один здравомыслящий человек не...

– А как насчет Клауса?

– Просто совпадение.

– Нам здесь вряд ли понравятся еще какие-нибудь совпадения.

– Тем хуже для вас.

Терпение Эллен лопнуло. Ей хотелось лишь одного: побыстрее убраться из магазина, подальше от этой ужасной женщины. Что толку с ней объясняться – они разговаривают на разных языках.

Эллен шлепнула на прилавок двадцатидолларовую банкноту. Звякнула касса. Невыносимо, раздражающе медленно лавочница принялась возиться со сдачей.

– Этот дом вреден для таких, как вы, – произнесла она. – Бегите-ка лучше оттуда, пока не стало слишком поздно.

– Поздно? Ради всего святого, о чем вы говорите?

– О ведьме. Она все еще там. И вселится в вас, если вы не будете сопротивляться.

Онемев от гнева, не веря собственным ушам, Эллен не нашлась что ответить. Лавочница неторопливо отсчитывала мелочь:

– ...девятнадцать, двадцать. Было бы лучше, если в совпадения прекратились, миз Марч. Мы не потерпим, чтобы Сатана заправлял в нашем городе.

Как правило, Эллен не отличалась вспыльчивостью, припадки раздражительности бывали у нее кратковременными и довольно-таки мягкими. Но иногда, сталкиваясь с несправедливостью или жестокостью, она впадала в безудержную ярость – именно это сейчас с ней происходило. При виде ее побелевшего лица и засверкавших глаз миссис Грапоу невольно отшатнулась.

– Как смеете вы разговаривать со мной в подобном тоне! Одержимая? Хотела бы я быть одержимой! С какой радостью я выучилась бы парочке проклятий, чтобы обрушить их на вас и вашу гнусную церковь! Я предпочту знаться с Мэри Баумгартнер – живой или мертвой – чем обменяюсь с вами еще хотя бы словом. Вы невежественная, грубая, суеверная фанатичка!

Схватив сумку, Эллен понеслась к двери и на полпути обернулась, чтобы выкрикнуть еще парочку выразительных фраз, внезапно пришедших ей в голову. Но слова застряли у нее в горле.

Миссис Грапоу, с искаженным злобой и ужасом лицом, пятилась, пока не уперлась спиной в полки. А рука ее взметнулась в знакомом жесте – она открещивалась от Эллен.

Обычно по средам Эллен писала Джеку. Он привык к этому и ждал от нее известий. И когда однажды она пропустила неделю, прислал тревожную телеграмму.

Усевшись за стол, Эллен не думала об утренней стычке в магазине, но рука как-то сама собой принялась описывать мельчайшие подробности разговора с миссис Грапоу.

Исписав мелким почерком четыре страницы, она перечла их. И была удивлена истеричности собственного тона. Пришлось разорвать и начать все с начала.

Второе послание вышло значительно лучше: беззаботно упомянув о том, что среди местных жителей ее репутация ведьмы заметно упрочилась, Эллен приступила к остроумному рассказу о миссис Грапоу, зная, что он позабавит Джека – большого любителя эксцентричных характеров. О Тиме она уже успела написать ему раньше и теперь усмехнулась, перечитав ответ, в котором заботливый Джек предостерегал ее от легкомысленного оптимизма. Довольно лестно, что все знакомые мужчины непременно стремились ее защитить, но, ей-богу, в этом было и что-то обидное. Закончив описывать в красках спасение Иштар, Эллен довольно улыбнулась: теперь-то Джек убедится, что она не переоценивала Тима.

Кстати, именно сегодня, как она обещала Норману, нужно поговорить с мальчиком. Визит должен был выглядеть «непреднамеренным», и Эллен решила отправиться через лес, чтобы в условленный час «случайно заглянуть» в гости. Под пристальным взглядом Иштар, разлегшейся на кровати, она надела свои прогулочные брюки и бледно-голубую рубашку. Чистить ботинки не имело смысла: все равно они запачкаются. Дождя не было уже неделю, но тропинка в чаще никогда не подсыхала полностью.

Солнце клонилось к закату, но жара еще не спала. Сквозь изумрудно вспыхивающую листву сочился густой янтарный свет. Воздух звенел от птичьего гомона; прислушавшись, Эллен различила хрипло-пронзительный крик голубой сойки и раздраженное стрекотание белок.

Погруженная в сладостные мечтания, в которых Тим становился министром или, по меньшей мере, послом, Эллен осторожно перешла ручей (камни через него она уложила еще во время первой прогулки, на собственном опыте убедившись, что благополучно перепрыгнуть через него способен лишь хорошо тренированный спортсмен) и ступила на влажный ковер опавшей листвы, заглушавший звук шагов.

И вдруг... Чей-то крик достиг ее ушей. Резкий и пронзительный, он напоминал бы вой полицейской сирены, если в не надсадная мука, сквозившая в нем. У Эллен заколотилось сердце: кричало живое существо – и оно страдало.

Эллен пустилась бежать. Звук приближался, сделавшись прерывистым, как будто у неведомой жертвы постепенно иссякали силы. Эллен выскочила на небольшую полянку и замерла, потрясенная.

Это, скорее, была даже не поляна, а крохотная прогалина: вековой дуб, рухнув от старости, сокрушил мелкие деревца. В центре, на самой тропе, опустившись на колени, стоял Тим, а перед ним... от ужаса Эллен не могла разглядеть это отчетливо... какой-то окровавленный комок меха, испускавший уже едва внятные стоны. Рука с занесенным камнем пошла вниз – ив это мгновение Тим глянул в ее сторону. Он вздрогнул, но движение неумолимо завершилось. Раздался глухой удар, последний отчаянный вопль – и наступила тишина.

Лишь однажды в своей жизни Эллен была близка к обмороку: когда велосипед Фила на полном ходу столкнулся с мчащимся автомобилем. Сейчас она испытывала нечто подобное: голова закружилась, в глазах потемнело, но сквозь пелену она с неестественной отчетливостью видела Тима – напрягшиеся мускулы на его обнаженных руках, засохшие ссадины и красноватые укусы москитов на загорелой коже. Голова его была поднята, на смуглой шее пульсировала жилка, а– в голубых глазах горел алый отблеск. Он напоминал фавна или сатира – какое-то лесное божество, лишь отдаленно похожее на человека.

Борясь с дурнотой, Эллен отвернулась. А когда приступ прошел, Тима уже не было.

В этот момент Эллен хотелось только одного – без оглядки бежать домой. Но большую часть пути она уже прошла, Норман ждет ее и забеспокоится, если она не появится к назначенному часу. Он все равно позвонит – и, так или иначе, придется все рассказать. Что толку прятаться от неприятной правды – лучше сразу пойти и покаяться в своей катастрофической ошибке. Норман был прав насчет Тима, а она... Господи, как она заблуждалась.

Стараясь не смотреть на кровавое пятно у тропинки, Эллен двинулась дальше.