Саския Норт - Побег из Амстердама

Я села на унитаз и положила голову на руки. Я дрожала от холода, и это было хорошо — сознание прояснялось. Холод возвращал мне ясность. Я ощупала губы, которые еще горели от поцелуев.

На улице было светло. Должно быть, уже часов восемь. Снегопад прекратился. Я подумала о детях, они уже, наверное, час, как проснулись. Мысль о том, что они беспокоятся обо мне, боятся и сердятся, была почти непереносимой.

Я взяла свою сумку и стала искать сигареты. В пачке оставалась еще одна. Я нашла зажигалку и ключ от офиса Мартина. Я сжала его в руке и поцеловала. «Сделай так, чтобы мы нашли что-нибудь. Хотя бы что-нибудь», — вздохнула я. Голос у меня был еще хриплый оттого, что я много выпила, много курила и мало спала.

— Что это ты разговариваешь сама с собой? — Гарри сел в кровати. Он зевнул и потянулся.

— Доброе утро. Я говорила с ключом от офиса Мартина. Теперь ты видишь, что я ку-ку?

— Н-да, мне это уже приходило в голову ночью. Ты так разбуянилась, что я даже подумал: ну вот, она совсем свихнулась. — Он засмеялся и вылез из кровати. Накинул одеяло на плечи, подошел ко мне, сел напротив и обнял меня.

— Ты совсем окоченела. И давно ты так сидишь?

Я положила голову ему на грудь. Даже после такой ночи, как эта, от него пахло свежестью. Мы покачивались туда-сюда, завернувшись в одеяло.

Под душем я смыла с себя следы нашей бурной ночи. Я умылась, побрила подмышки и ноги его бритвой, подстригла ногти на ногах и яростно помассировала бедра его массажной рукавицей. Я бы с удовольствием еще повозилась со своим телом в этой темной ванной, полной густого пара. Выщипала бы брови, выдавила прыщики, вычистила уши, подпилила ногти, обстригла заусенцы, спилила мозоли. Я вдруг поняла, почему Стив после ссор со мной часами запирался в ванной. Есть что-то успокаивающее в том, что ты возишься с ногтями на ногах, это приятный способ отодвинуться от всех проблем в надежде, что все решится само собой за дверью этого влажного пространства, выпавшего из времени. Но желание поскорее увидеть детей давило меня, как камень.

Гарри в сером купальном халате, напевая, сливал воду из-под сваренных яиц. Его веселый вид раздражал меня. Я молча села за стол и чувствовала, что вспотела, несмотря на более тщательные, чем обычно, душевые процедуры. Он поставил на стол чайник, корзиночку с теплым хлебом, два яйца в серых подставках и два стакана свежевыжатого сока. Я одним глотком выпила сок и почувствовала, как его кислота обожгла мне желудок.

— У тебя есть еще кофе? — спросила я, и он снова вскочил, чтобы поставить кофе.

— С молоком или эспрессо?

— Двойной эспрессо.

Я не могла проглотить ни кусочка. На автопилоте я стала искать в сумке сигареты, пока не сообразила, что уже выкурила последнюю.

— У тебя дома, конечно, нет сигарет?

— Есть. В шкафу должна быть еще пачка. «Кэмел». Сейчас принесу.

Я взяла сигарету и сразу же закурила. При первой же затяжке я закашлялась, как старый бомж-астматик.

— Веселенький звук.

— Извини. Просто я чувствую себя отвратительно. Нервы что-то разгулялись. Знаешь, я бы лучше прямо сейчас поехала в офис к Мартину.

Гарри, дожевывая, посмотрел на настенные часы в кухне и, казалось, задумался.

— Сейчас девять часов. Давай продумаем план.

План. Я больше не верила ни в какие планы. Как мы сможем незамеченными проникнуть в офис Мартина? И что мы будем делать там, если это нам удастся? Где мы должны искать? Что мы будем искать? А если представить, что мы ничего не найдем? Что Анс застанет нас на месте преступления? Если это произойдет, у меня больше не останется ни тени шанса. Меня тут же упекут в психушку.

— Мария, все будет хорошо. Ты должна верить. Все будет хорошо. В самом деле. Я знаю, как подобраться к бухгалтерским материалам Мартина, он не может бесследно скрыть сотни тысяч. — Он налил себе еще чаю.

— А, может быть, он все уже уничтожил. Или положил в сейф.

— У него ведь есть компьютер. А в компьютере что-то можно найти.

— Но компьютер всегда защищен паролем.

— Пароль — совсем не проблема. Он, конечно, не настолько глуп, чтобы сделать паролем дату своего рождения, но это должно быть слово, которое он сам никогда не забудет, а другие не сразу отгадают. И я думаю, что я знаю его пароль…

Гарри облокотился о стол, отвел от меня взгляд и стал теребить целлофан от «кэмела».

— Что? Что же это может быть?

— Насколько я знаю, у Мартина есть женщина. Пока я его искал, мне многие говорили, что у них с Анс дела неважно, и его видели с какой-то блондинкой. Больше никто ничего не знал, но вчера вечером, незадолго до твоего звонка, одна его сотрудница сказала мне, что ее зовут Аннабелль. Я думаю, это и есть его пароль.

— И ты только сейчас мне это рассказываешь? — Я встала и проковыляла к окну. — Если мы собираемся идти туда сегодня, надо придумать, что делать с моей ногой.

Гарри предложил еще раз перебинтовать ее и намазать обезболивающей мазью. С болеутоляющими мне должно было стать полегче. А если нет, он поедет один.

— Нет. Я поеду с тобой. Это мое дело.

Я села на подоконник и посмотрела на улицу. Типичное воскресенье в Алкмаре. Снег на улицах машины превратили в кашу, лед в каналах был покрыт тонким слоем воды. Казалось, что снова начинается оттепель. В Нидерландах никогда не бывает долгой зимы.

У Мартина была женщина. Может быть, он хотел начать с ней новую жизнь. Поэтому он и просил Гарри оценить «Дюны». Если это так, то значит, что Анс и мои дети тоже в опасности.

— Я думаю, — сказал Гарри, — что он пустился в бега. Он чем-то занимался, дела шли хорошо, ему понадобилось больше денег, он получил их от меня, и тут что-то произошло. Он не смог закончить дела.

— Может быть, его уже и в живых-то нет. Эта алчная Аннабелль его и прикончила…

— Этого не может быть. По крайней мере, когда он удрал с моими деньгами, он был еще жив. И с этого момента он начал тебя доставать.

Гарри серьезно посмотрел на меня. Он выглядел усталым. Сейчас я заметила, что у него тоже были проблемы с юношескими прыщиками. Вот чем объясняется его преувеличенная коллекция средств по уходу за кожей. Он взял меня за руку:

— Вот что я думаю… Какова роль Анс в этом? Правда ли, что она ничего не знает об этом или просто тебе ничего не рассказывает…

— Анс у нас молчунья. Она гораздо охотнее занимается чужими проблемами, чем своими. Картинка ее собственной жизни должна быть совершенна. Я думаю, что она больше знает о Мартине, но мне никогда не расскажет. Во всяком случае у них в семье серьезные проблемы, и об этом она тоже не хочет распространяться.

— Ты ей доверяешь?

Я испугалась его вопроса:

— Она же моя сестра! Ты что, думаешь, я могу оставить своих детей с тем, кому я не доверяю? Мы не очень близки, но когда дело касается этого…