Валерий Дудаков - Celebrity: от Амстердама до Стамбула. Осенние вариации

Иду на звук. Подошвы греет жар
Опор моста, на солнце раскалённых.
Глядят глаза восторженных влюблённых
Сквозь объектив. А по воде снуют,
Как пёстрый сор реки, пустые банки.
В толпе лениво сэндвичи жуют,
И где-то тихо отбивает склянки
Плывущий по теченью пароход.
Прохожие неспешно льнут к теням,
А запахи и смуглых рук загар,
А музыка, что в такт стучит ступеням,
Салата след на щёках негритянки,
Бумажная салфетка в белизне,
Стирающая отпечаток ланча,
Так нелегко их в рифму вставить мне,
Бомжа, что тихо сигарету клянчит,
Глаза ж его в немыслимой тоске
От дня, что в масть не попадает нынче,
А думать об обеде не с руки.
Две чайки вдруг кругом сцепились в клинче
Над Темзой, по воде пошли круги
Нырнувших рыб, а может показалось,
Для радости нужна такая малость:
Коснуться жизни, тень схватить рукой
От облака, плывущего сквозь небо,
Унять печаль – что это, быль иль небыль,
Ещё одна случайная победа
Над скукой, что съедает праздность дней.
Воды потока, Темза, не жалей,
Цветными пароход флажками машет,
Дневные звуки в вечер станут краше,
Веселье расплескав в витринах стен,
Но тёмен галереи контур, нем.
Пускает мыльный пузырёк малыш
Из тонкой трубки, радугой сияет,
Забавы детской кто из нас не знает.
И всё-тки присмотрись, не уследишь,
Кругом веселье, и спокоен лишь
Сент-Поль, словивший луч вечерний в плен.

Корабль отходил, набегала волна за волною
Буксир осторожно фонтаны воды развевал,
Не празднично в голову мысль приходила порою
О тех, кто порты Амстердама в трудах создавал.

Газгольдеров белых тугие объёмы гнездились
Снарядами грозными, где перелёт-недолёт,
От вскриков вскипал небосвод, там где чайки над палубой вились,
Под звук самолётов, взлетающих в вечный полёт.

В фарватере шли по волнам быстрокрылые лодки,
Каскады взметая на воздух китайских шутих,
И гулко пары выпуская из луженной глотки,
Корабль гудел, упреждая: «не стой на пути».

Кипел в лопастях ветряков быстродвижущий ветер,
На зло Дон Кихотам преградою встали они,
И башни церковные ставили Господу свечи,
Чтоб в дальних просторах земных зажигались огни.

Бродили взволновано палубой пары, покоя не зная,
Кружились движеньем за поиском слаженных мест,
И весело такты под музыку «Битлз» отбивая,
У края бассейна играл самодельный оркестр.

Народ беспрерывно шумел, словно в празднике каясь,
Качаясь под музыку в лёгких неведомых снах,
И кто-то от тучности к палубе низко склоняясь,
Пыхтел самоваром в пивных восходящих парах.

Прощай, Амстердам, довелось бы нам свидеться снова,
Пусть в плоских равнинах извечный твой дремлет покой,
Гостями недолго мы были уютного крова,
Но близок нам мир твой спокойный, надёжный, простой.

Гладь морская – зеркало небес,
Верхних сфер движенье отражает,
Облаков плывущих ирокез
Ветреным порывом раздувает.

Без конца и края – блеск воды,
В синей и седой холодной хмури,
Затерялись прошлые следы
Кораблей, прошедших через бури.

Сферою круглится горизонт,
Не уступит небо морю пяди,
Вот откроет утро света зонт
И сверкнёт лучом по хладной глади.

Проскользнёт по зеркалу души
Рябь морская, словно в дали манит,
День незримой поступью спешит,
Ночи озарив воспоминаньем.

Веет по просторам чей-то глас,
Словно от земных забот очнулся,
Кто увидел бездну даже раз —
К вечности вселенской прикоснулся.

Не брюзжи о Брюгге, поспеши,
Время видеть Мемлинга творенья,
Брюгге не вздымает этажи,
Брюгге нанизал каналов звенья.

Госпиталей, церквей мнимый сплин,
В алтарях мольба благоговенья,
Отражает множество картин
Прошлой жизни вечное движенье.

Тихих уголков уютный ряд,
Лебеди воркуют, выгнув шеи,
С лёгкой грустью много лет подряд
Дамы ждут на праздник приглашенье.

Дорогих камзолов блеск и мат,
Башмаки на пряжках слепят ярко,
Нидерландский праздничный наряд,
Кавалеры дамам шлют подарки.

Пламенный Рогир, что мудр и прост,
Братия Ван Эйки в снах дерзаний,
Скромно отдавали деньги в рост,
Веруя в величье мирозданья.

Грусть прощанья светла и легка,
Радости и беды кто не знает?
Мир есть жизни мудрая река,
Что теченьем души просветляет.

Бродит за окном вечерний сон,
Цокают копыта, дождь за ворот,
Затихает Брюгге добрый гном,
Отведя от бед старинный город.

Твоих движений мерный котильон,
Манерных поз, явленной чудной ножки,
Смущают хрупкой красотой немножко,
В которую художник был влюблён.

Так ровна гладь уснувших тихих вод,
Вкруг высятся строенья лучших качеств,
И, кажется, быть не могло иначе,
Лишь вдумчивый, внимательный поймёт.

Соборов дерзких стынут острия,
Не раня гладь светлеющего неба,
И горы снеди, вкусный запах хлеба,
Являет миру радость бытия.

Твой ближний спутник, брат сердечный Гент,
Что в прошлом связан поясом каналов,
Был сдобренный прибытком столь немалым,
Что конкурентом в давний стал момент.

Весёлых уток дружная семья
Плеснёт в каналах, клёнов листья светят,
И путников усталых вновь приветят
Сады и парки, зелень не тая.

Звучат пусть гимны, что от бед заслон,
О бывшей славе, были настоящей,
Гордясь твоей историей блестящей,
С высот небесных Мемлинг шлёт поклон.

От века Брюгге спит в тиши столетий,
Хранят мадонны Мемлинга покой,
И заслоняют бережной рукой
От бурь, и сонно солнце в небе светит.