Гарри Стейн - Серебряная пуля

— Логан, теперь ты увидишь мою веселую сторону.

— А я и так думаю, что вы веселый человек, — сказал Логан.

— Не-а, — ответил тот. — Погоди, увидишь. Я и живу ради таких путешествий.

Следующие несколько часов в самолете, когда они летели над Северной Атлантикой и большинство пассажиров дремали при погашенном свете, стюард бесперебойно снабжал Шейна «Кровавой Мери», и тот, не закрывая рта, рассказывал о своих подвигах. До смерти уставший Логан едва мог поверить тому, что слышал.

Шейн встретил в Риме на конференции английскую врачиху, к которой почувствовал глубокую страсть еще в Токио: знойная проститутка, с ней он проводил все время в Рио…

В этом, конечно, была доля бахвальства, и несколько раз Шейн, поймав взгляд коллеги, прерывался и, ухмыляясь, спрашивал:

— Удивляешься, Логан?

Но, как ни странно, Логан все время улавливал глубоко запрятанное отчаяние. Казалось, в жизни человека, которому так поклонялись и так завидовали, была пустота, которую он никак не мог заполнить. И, даже по его собственным рассказам, не все свидания были удачными. После первой ночи у него, например, ничего не получилось с английской докторшей. Оказалось, что женщина просто хотела использовать его в чисто профессиональных целях.

Бразильская проститутка затащила его к себе в хибарку на окраине города, представила двум детям и сказала, что он обещал посылать ей деньги из Штатов. Что он и делал больше года.

Потом, уже к концу полета, Логан почти заснул, но Шейн локтем толкнул его и разбудил.

— Да, доктор Шейн? Вы что-то хотите?

— Готов держать пари, ты думаешь, что я мудак, да? — тихо спросил он.

Логан не знал, что ответить.

— Нет, отчего же. Просто мужчина.

— Да не подлизывайся, Логан. Ты ничего не понимаешь. Когда я думаю, что для меня сделала Элис. Она работала как проклятая бухгалтером, чтобы помочь мне закончить медицинскую школу, и терпела мои выходки… Я не знаю, почему она вообще меня выносит?

Вдруг Логан почувствовал не только сожаление, но и смущение. Шейн с его мозгами и опытом явно не заслуживал стольких житейских неприятностей, его жизнь могла бы быть куда интереснее.

Но уже через секунду Шейн забыл о жалости к себе и страшно разъярился.

— А эти сволочи все используют против меня. Я знаю, — прошипел он.

Логан не стал спрашивать, о ком он. АИР — возможно, один из оплотов Америки, где обвинение в супружеской неверности могло доставить неприятности в достижении карьеры. Даже несмотря на ненадежность политиков, им продолжают верить, возводя в фетиш их нравственное поведение. По крайней мере, в самом кампусе обычный сексуальный авантюризм якобы почти не был известен.

— Ну да, они сами будто ничего такого не делают, — добавил вдруг Шейн. — Ни один не упустит случая, ни один, черт побери!

Логан посмотрел на часы, он же еще не перевел их. Двенадцать сорок восемь. По франкфуртскому времени — довольно рано. Меньше чем через час они приземлятся.

— Доктор Шейн, может, нам лучше немного поспать?

— Ну разве что только Ларсен, да и то потому, что слишком глуп, чтобы понять, как это делается.

Логан больше не собирался спать. Голова его шла кругом. Вдруг он почувствовал себя не коллегой, пусть очень молодым, а скорее сопровождающим или сторожем. Этот тип такой переменчивый, он и представить себе не мог. Несколько часов назад Логан смотрел на это путешествие как на прекрасную возможность найти нужный момент и деликатно попытаться привлечь Шейна к их идеям насчет соединения Q. Теперь он беспокоился, как бы этот известный ученый не подвел институт, а заодно и его самого, между прочим.

Около багажной карусели Логан испугался, что Шейн намерен отправиться за блондинкой. Но, когда их багаж наконец выплыл, они пошли к стоянке такси и через полчаса уже оформлялись в отеле «Интернациональ».

Теперь на глазах молодого человека с Шейном произошла другая перемена. Спокойный, с сияющими глазами, он стоял в вестибюле, со вкусом отделанном, здороваясь с коллегами со всего мира, и, казалось, без всяких усилий вспоминал не только имена, но и мельчайшие детали их исследований.

Уставший до смерти и не желающий ничего больше, как плюхнуться на что-то мягкое, Логан извинился и тихо побрел в свою комнату. Минут через пять он отключился.

Открыв глаза, Дэн никак не мог понять — на часах в телевизоре было три ноль восемь. Солнечный свет вливался через окно. Середина дня. Полусонный, он подошел к телефону и попросил соединить его с номером Шейна. Ответа не было.

— Вам записка, доктор Логан, — сказал голос по-английски с сильным акцентом. — Переслать вам в комнату?

В записке, небрежно нацарапанной Шейном тем самым почерком, которым он делал свои предписания, было следующее: «Папа ушел на охоту. Не жди».

Сидя в тот вечер за ужином в отеле ресторана, Логан еще раз пытался убедить себя, что беспокоиться не о чем. Трехдневная конференция открывается завтра. Шейн должен выступать тоже завтра, но вечером. Так что утром…

Шейна не было на следующий день и за завтраком. И, как выяснил Логан, он даже не взял карточку члена делегации. На церемонию открытия Дэн отправился один, наблюдая за аудиторией, пока Иоахим Бруш Стифтунг, немецкий онколог, приветствовал делегатов. Логана не покидал страх. Что ему делать? Каковы могут быть последствия? Не обратиться ли во франкфуртскую полицию? А если выйдет еще большее недоразумение? Сеф Шейн — известный исследователь рака во всем мире. А если он сейчас развлекается в районе красных фонарей?

В конце концов Логан решил: не надо ничего предпринимать, просто нужно четко следовать указанию в записке. Кроме того, Дэн почувствовал себя обязанным повнимательнее отнестись к конференции. В отсутствие Шейна это становилось важнее, он станет глазами и ушами старшего коллеги.

Разве это не логично? Работы, обсуждавшиеся здесь, имели огромную важность. Никогда раньше, даже в институте рака, Логан не видел сразу столько талантов вместе. Самые выдающиеся специалисты по раку почти из всех исследовательских институтов мира. Листая программу конференции, Логан старался забыть о Шейне. Он чувствовал себя сейчас восьмилетним мальчишкой в Диснейленде с кучей бесплатных билетов на все аттракционы. Лекции по множеству вопросов, начиная от карциномы до олигодендроглиомы мозга, рабочие группы от многообразия химиотерапий до острых, на грани риска, исследований. Столько видов рака, и так мало времени!

Он решил из необъятного разнообразия выбрать то, что проще всего, сосредоточиться на злокачественных опухолях груди.

На втором этаже у лекционного зала висела табличка: «Прогностические факторы на ранней стадии рака груди. Докладчик — Серджио Феррати из Миланского национального института Тумори». Это имя сказало Логану о многом. Он сталкивался с ним еще в Клермонте. Доктор Феррати вынужден был говорить на английском, международном языке науки, но понять его было невозможно. Логан и не хотел. Это его не привлекало.