Антон Сибиряков - В поисках любви

— Ты что, падла, не слышал?!

В слепящем свете различаю только тонкое дуло автомата. Оно смотрит мне в грудь.

— Будь по-твоему…

Кто-то невидимый подкрадывается ко мне сзади и скручивает руки за спиной. Слышу только, как щелкают наручники. Чувствую холодную сталь на запястьях.

— Будь добр, — сплевываю закипающую злость. — Возьми удостоверение во внут…

— Да мы знаем, кто ты такой, е***й в рот! — сильная рука хватает меня за шиворот и поднимает на ноги. Толкает в спину. — Двигай…

— Я… — и тут до меня доходит смысл происходящего. Громко смеюсь, не в силах остановиться. — Ну, тварь! Ну, сука…Подставил меня…

Допросная комната смердит кровью. Всегда. Сколько бы ее не отмывали, какую бы химию не использовали. Вонь не уходит.

Я сижу за столом, с зажженной сигаретой, и гляжу на красную куртку медбрата. Он упаковывает мази и бинты обратно в аптечку. Защелкивает ее и устало улыбается:

— Кажется, сотрясения нет.

Молчу. Но навряд ли его слова адресованы мне — у двери, прислонившись к ней спиной, стоит человек в синем костюме.

Трогаю перебинтованную голову.

— Вот и славно, — синий костюм смотрит на меня. Те же черные глаза, что и прошлым утром. Детектор лжи. — Спасибо вам.

Дверь открывается, и санитар пятится к выходу:

— До свидания.

— Угу. Всего хорошего.

В проеме мелькает конвойный, с автоматом наперевес.

Откашливаюсь. Хочется спать. Протираю лицо ладонями.

Стул напротив меня скрипит от тяжести погон. Пухлые пальцы стучат по засаленной крышке стола.

Затишье перед бурей.

Желтая лампочка в патроне, под потолком, выглядит убого и грустно. Она походит на раздетую догола девочку, которую только что изнасиловал собственный отец.

Пускаю дым из носа.

Синий костюм вздыхает.

— Как это случилось, Антон?

Пожимаю плечами. Случилось что? Вопрос, похожий на сетку кровеносных сосудов.

— Пойми — здесь, сейчас, в этой комнате, я еще могу тебе помочь. Но когда я уйду, тебя просто сожрут.

Я знаю эти слова, они звучат здесь каждый день. Но не имеют такого действия, такой силы, как удары резиновой дубинки по ребрам.

Что я готов рассказать ему? И что могу?

— Я видел его, там…

— Кого?

Перед мысленным взором вспыхивает страшное, нечеловеческое лицо. Зубы-иглы. Муть глазных яблок. И капли крови в уголках бледных губ.

— Убийцу.

— Ты уверен? Антон, ты уверен в том, что видел?

— Да…

— Сколько ты уже не спал? Ты снова сидишь на колесах?

— Бред…

— Послушай! — он обрывает меня. Нависает надо столом. — Ты так уже говорил! Три года назад, помнишь?! Бред — умирать в четырнадцать?! Бред — переходить дорогу в положенных местах?! Бред, бред, бред…везде, мать твою, только один сраный бред! И ты, — палец целит мне в горло, — только ты не бред! Антон…зачем ты убил Леру?

Вот оно. Тот вопрос, ради которого все и затевалось. Сразу же, без торжеств и приготовлений. Выстрел в самое сердце.

— Я не убивал.

Смотрит на меня в бешенстве. Не отвожу глаз.

— Ну, тогда скажи мне, кто ее убил?

— Я не знаю, кто он. Какая-то тварь с острыми зубами…

Фыркает:

— Нет-нет, только без этого…

— Тебя там не было! Черт…

— Вот именно!

Его глаза слезятся от бессонной ночи. Их заливает злость. Замечаю кольцо на безымянном пальце. И думаю о том, какая же холодная сейчас, его половина кровати.

— Почему меня там не было, Антон? Почему не было ребят из группы захвата? Почему там была только одна хрупкая девочка, готовая на все ради твоего долбанного внимания?! Ответишь мне?

Вопросы — пальцы с острыми ногтями, ковыряющие кровавую рану. Только боль. И пустые ответы.

— Мне очень жаль, — вдавливаю окурок в железо пепельницы.

— Тогда признайся. И она освободится.

Качаю головой:

— Ты ничего не понял. Мне жаль ее, но не тебя!

Обветренные губы усмехаются.

— А мне тебя искренне жаль. Ведь никого там не было, Антон. Эксперты обнаружили только твои следы.

Это ни к чему не приведет. Мы сотрем в спорах языки, но так и не добьемся понимания общей правды. Я был там, с ней. Все, что у нас есть. Только эта, твердая, непоколебимая стена. И мы — по разные ее стороны.

Диск с откровениями Оксаны, мог бы кое-что прояснить. Но о нем, почему-то, все забыли. Он так и остался лежать там, в мокрой грязи. Никому ненужный балласт, тяжелящий расследование. Отодвигающий финишную черту за недосягаемую линию горизонта.

Синий костюм, как всегда, торжествует. Думает о победе. И мысленно ускользает из допросной в теплые объятия любимый женщины.

Кольцо блестит на пальце. Золотая бесконечность любви, замкнувшаяся в круг. Но так ли неразрывны эти узы? И неужели в них и есть настоящая правда?

— Он будет убивать.

— Что?..

Не слушает. Думает о жене.

— Вы нашли диск?

— Если он там есть, то обязательно найдется, не так ли?

Они не найдут его. Вижу бледную руку, вытаскивающую из грязи прозрачную коробку. Пока они занимались мной, убийца снова был рядом. Подходил вплотную, рассматривая крепкие спины, закованные в бронежилеты.

Но как же следы?..

Закрываю глаза. Сон тут же утаскивает меня в яркие глубины.

Красное море накатывает на белый берег, закипая розовой пеной.

— Антон!?

Вздрагиваю.

— Да?

— Ты заснул.

— Я очень устал.

— Тебе нужно отдохнуть. Выспаться…

— Нет, — протираю липкие от дремоты глаза. Синий костюм снова стоит у двери. — Я в порядке.

— Ты готов говорить? — голос наивно удивлен.

— Откуда вы узнали, что я там, в этом поселке?

Странно, но я до сих пор не думал об этом. Не спрашивал.

— Ты действительно думаешь, что я скажу тебе? Нет. Не в этот раз.

Киваю.

— Тогда мне нечего больше сказать.

— Твой выбор. Я предъявляю тебе обвинение в убийстве Валерии Сотниковой, — кулак стучит по двери. — Уведите задержанного!

— Ты, правда, веришь в это? Веришь, что я убил Леру?! — вскакиваю с места, опрокидывая стул.

— Ты упустил свой шанс поговорить, Антон. Теперь слушать тебя уже никто не станет…

— Ты даже не представляешь, что за тварь я видел!

На мой крик в допросную врывается конвойный. Молодой парень с испуганным прыщавым лицом и дрожащими руками. Держит меня на мушке, хотя автомат и пляшет из стороны в сторону.

— К стене!

— Спокойно, — я отступаю от стола.

— Не надо, — синий костюм осторожно кладет ладонь на черное дуло и опускает его вниз. — Задержанный все понял. Правда, ведь, Антон?

Он насмехается надо мной. Ждет, когда, наконец, я преклоню колено перед его раздутым величием. И, я делаю лживый поклон:

— Да…я понял…

Губы расползаются в довольной ухмылке.

— Уведите подозреваемого.

— Лицом к стене…

— Да понял я! — огрызаюсь сквозь зубы и поворачиваюсь к конвоиру спиной, складывая руки замком. — Суки…