Маргарет Миллар - Как он похож на ангела

— Не надо, очень страшно, — отозвался Куинн.

— Какой, вы сказали, номер?

— Семнадцатый.

— Вашего ключа нет. — Старик взглянул на Куинна поверх бифокальных очков. — Стойте! Да я же вам его отдал час назад. Вы сказали свое имя и номер машины — все, как в книге записано.

— Час назад меня здесь не было.

— Ну как же! Я дал вам ключ. На вас еще был плащ и серая шляпа. Может, вы выпили лишнего и не помните? Спиртное иной раз напрочь отшибает память. Говорят, Дин [7] Вероятно, Дин Мартин, звезда кино и эстрады. путает слова на съемках, когда много пьет.

— В девять часов, — устало сказал Куинн, — я отдал ключ девушке, которая сидела тут вместо вас.

— Моей внучке.

— Очень хорошо, вашей внучке. Потом я ушел и вернулся только сейчас. Если не возражаете, я хотел бы пройти к себе в номер. Я очень устал.

— Кутили небось?

— Исключительно чтобы забыть об Ингрид и Дебби. Берите запасной ключ, и пошли.

Старик, бормоча, шел впереди, Куинн за ним. Воздух был по-прежнему сухим и жарким. Теплый ветер не мог развеять висевшего над городком запаха нефти.

— Жарковато для плаща и шляпы, вам не кажется? — спросил Куинн.

— Я их надевать не собираюсь.

— А человек, которому вы отдали мой ключ, почему-то надел.

— Вам спиртное отшибло память.

Тут они подошли к двери семнадцатого номера, и старик торжествующе воскликнул:

— Ну, что я говорил?! Вот он ваш ключ, в замке, где вы его сами и оставили. Что теперь скажете?

— Пожалуй, ничего.

— Вы бы меньше пили — лучше б помнили.

Возражать было бесполезно. Куинн пожелал старику спокойной ночи и заперся в номере.

На первый взгляд все в нем было так, как он оставил: покрывало смято, подушки прислонены к спинке кровати, лампа на гнущейся ножке включена. Две картонные коробки с досье Ронды по делу О'Гормана по-прежнему стояли на столе, однако все ли в них на месте, не смог бы определить не только Куинн, но и сам Ронда, наверняка не заглядывавший в коробки несколько лет.

Куинн снял крышку с одной из них и вынул из большого конверта фотографии О'Гормана, которые Марта дала Ронде. Одна была очень старой: на ней О'Горману было не больше двадцати. На других он был запечатлен с детьми, с собакой и кошкой, меняющим колесо у автомобиля, стоящим рядом с велосипедом. В каждом случае О'Горман казался чем-то второстепенным, а главными были собака, кошка, дети, Марта, велосипед. Отчетливо его лицо можно было разглядеть только на фотографии, снятой для паспорта. Он был красивым мужчиной — с вьющимися темными волосами и с глазами, глядящими мягко и удивленно, как если бы он понял вдруг, что жизнь вовсе не такая, какой он себе представлял. Такое лицо должно было нравиться женщинам, особенно тем, в которых сильно материнское начало — они считают, что могут своей любовью залечить любые жизненные раны.

Куинн медленно вложил снимки обратно в конверт. Настроение у него испортилось. До того, как он увидел фотографии, О'Горман не был для него реальной фигурой. Теперь же он стал живым существом, человеком, который любил жену и детей, собаку и кошку, который много работал и был слишком добрым, чтобы проехать мимо неизвестного, голосующего на шоссе в бурную ночь, но у которого хватило духу оказать сопротивление грабителю.

«У него в кармане было всего два доллара, — думал Куинн, раздеваясь, — неужели он дрался из-за каких-то паршивых двух долларов? Странно… Что-то там было еще, о чем мне никто не сказал. Нужно поговорить с Мартой О'Горман еще раз, завтра же. Попрошу Ронду помочь».

И, только уже закрыв глаза, он вспомнил, что собирался заехать завтра утром в Башню, а оттуда направиться в Рино, и оба эти места показались ему частью надвигающегося сна, какими-то бледными иллюстрациями к старой книге в сравнении с осязаемой реальностью Чикото. Он, как ни старался, не мог вспомнить лица Дорис, а от Сестры Благодать осталось только серое одеяние с безликой головой сверху и двумя плоскими, большими ступнями снизу.

На следующее утро Куинн зашел в контору мотеля. Человек средних лет с загорелой лысиной развязывал пачку лос-анджелесских газет.

— Чем могу служить, мистер… э-э… Куинн, да? Номер семнадцать?

— Да.

— Я — Поль Фрисби, владелец мотеля. Вы вчера были чем-то недовольны?

— Кто-то в мое отсутствие заходил в номер.

— Это был я, — холодно сообщил Фрисби.

— У вас была причина?

— Целых две. Во-первых, если у постояльца нет багажа, мы всегда наведываемся в его номер, когда он выходит поесть. Но в вашем случае была и вторая причина: фамилия владельца машины в техническом паспорте не такая, как у вас.

— Мне ее дал приятель на время.

— Верю, но в нашем деле необходимо соблюдать осторожность.

— Понятно, — сказал Куинн, — только к чему маскарад?

— Что вы имеете в виду?

— Зачем вам понадобилось надевать плащ и шляпу и брать у старика ключ?

— Не понимаю, о чем вы, — произнес Фрисби, и глаза его сузились. — У меня есть свои ключи. При чем здесь мой отец?

Куинн объяснил.

— У него плохо с глазами, — сказал Фрисби, — глаукома. Не стоит его винить…

— Я никого ни в чем не виню. Но мне не нравится, что кто-то мог войти сюда, взять ключи и наведаться в мой номер.

— Мы делаем все, чтобы этого не происходило, но, как вы понимаете, в мотелях такое бывает, особенно если мошенник знает имя постояльца и номер его машины. У вас что-нибудь пропало?

— Не знаю. На столе стояли две коробки с документами, которые мне дали посмотреть на вечер. Вы их наверняка видели, когда заходили, Фрисби.

— Ну видел, что из того?

— Вы их открывали?

Лицо Фрисби побагровело.

— Нет. Конечно нет. Это было ни к чему. На них было написано «О'Горман», а в Чикото об этом деле и так все знают. Хотя мне, конечно, стало любопытно, почему какой-то никому не известный человек интересуется О'Горманом.

Воцарилось неловкое молчание.

— И что же было дальше? — прервал его Куинн. — Вы сдержали свое любопытство или поделились им с кем-нибудь, с женой, например?

— Да, я ей в общих чертах рассказал…

— А еще кому?

— Поставьте себя на мое место…

— Кому еще?

Последовала новая пауза, после которой Фрисби нервно сказал:

— Я позвонил шерифу. Мне это показалось подозрительным, и я решил, что он должен быть в курсе дела, на случай, если все обернется серьезно. Теперь я вижу, что был не прав.

— Вот как?

— Я в людях разбираюсь. Вы не похожи на человека, который скрывает что-то серьезное. Но вчера было по-другому! Вы приехали без багажа, на чужой машине и с двумя коробками бумаг об О'Гормане. Конечно, мне это показалось подозрительным!

— И вы позвонили шерифу.

— Я просто поговорил с ним. Он обещал присмотреть за вами.