Уоррен Мерфи - Черная кровь

Темноволосый коротышка с пистолетом удобно и навсегда устроился на тротуаре, и никакие мысли его больше не беспокоили, поскольку его мыслительный аппарат веером раскинулся по асфальту вокруг головы. На улице стоял неистребимый запах молотого кофе, по наблюдениям Римо свойственный всем трущобам. Они пахнут кофе, прогорклым кофе, даже если его в районе никто не пьет. Ночная прохлада на Уолтон-авеню уже несла в себе влажную духоту — предвестник летней жары. Римо, как обычно, был одет в легкие брюки-слаксы, мокасины и футболку.

— Как вас зовут? — спросил Римо.

— Спеск. Тони Спеск. Я продаю электробытовые приборы.

— А что вы делаете тут?

— Да ехал себе по городу, и тут этот тип вломился ко мне в машину, ткнул в затылок пистолет и велел ехать сюда. А когда увидел вас, то почему-то открыл пальбу. Так что спасибо тебе еще раз, дружище.

— Не стоит благодарности, — сказал Римо. Блондин был слишком разодет. Да еще в розовом галстуке. — Машина твоя?

— Да, — ответил Спеск. — А ты кто? Из полиции?

— Нет.

— А вопросы задаешь, как полицейский.

— Я еще и не такие вопросы могу задать. Вообще-то я продаю желатин и клубнику в шоколаде и крем шоколадно-миндальный.

— Ого? — выразил вежливое удивление Спеск. — Звучит заманчиво.

— Но не так заманчиво, как тапиока, — сказал Римо. — Тапиока — просто сказка.

Парень, разумеется, врет. Не затем он приехал в Штаты из Канады — номер у машины канадский, — чтобы торговать электроприборами. И тот, второй, вышел из машины не сразу после старины Тони Спеска, а чуть позже, явно обеспечивая ему прикрытие. Это было очевидно, потому что крыши и окна окрестных домов интересовали его куда больше, чем человек, который сейчас изображал из себя его жертву.

А потом он увидел Чиуна, резко развернулся и выстрелил. Выстрелил без всякой причины. Он не знал, ни кто такой Чиун, ни кто такой Римо. Просто выстрелил. И это очень странно. Ясно одно: убитый был телохранителем светловолосого Тони Спеска. В этом не могло быть никаких сомнении.

— Помощь нужна? — спросил Римо.

— Нет-нет. А тебе? Слушай, приятель, мне понравилось, как ты двигался. Ты профессиональный спортсмен?

— Вроде того, — сказал Римо.

— Я могу предложить тебе вдвое против того, что тебе платят сейчас. Ты уже не молод. Твоя карьера заканчивается.

— В моем виде спорта, — сказал Римо, — начало карьеры — полсотни лет. Зачем я тебе?

— Да я просто подумал, что человек с твоими способностями может сделать хорошие деньги. Только и всего.

— Слушай, — сказал Римо. — Я, конечно, не верю ни единому твоему слову. Но я слишком занят, чтобы долго разбираться с тобой, а потому — просто затем, чтобы узнать тебя издалека при следующей встрече и, может, чуть поубавить тебе прыти... — Римо очень нежно хлопнул правой ладонью Спеска по колену.

И Спеск вдруг припомнил, как однажды у него на глазах лопнула гусеница танка и отскочившим звеном перебило колено стоявшему рядом солдату. И голень оказалась соединенной с бедром одной узкой полоской кожи. Тогда кусок железа летел с такой скоростью, что его почти не было видно. Рука этого парня двигалась еще быстрее, и Спеск почувствовал резкую, опустошающую боль в левом колене, но, даже падая на мостовую и задыхаясь от боли, он уже понимал, что должен заполучить этого парня для матери-Родины. Такой человек стоит куда больше, чем любая идиотская игрушка, изобретенная тридцать лет назад. Спеску никогда не доводилось видеть, чтобы человек двигался так, как этот парень. Он двигался не лучше, чем другие; он двигался совершенно иначе.

И этот двадцатичетырехлетний офицер КГБ, самый молодой полковник в России, оставшись практически без ноги, падая на тротуар, принял решение, какое не осмелился бы принять никакой другой полковник. Он решил заполучить на службу Советской Родине этого парня. Может, тупицы чином повыше, сразу этого не оценят, но рано или поздно даже они поймут, что этот человек ценнее любых машин и приборов.

Спеск пополз к машине, обливаясь слезами, и с трудом отъехал. Он найдет в Нью-Йорке соотечественников, которые обеспечат ему врачебную помощь. Оставаться здесь без Натана, со сломанной ногой было небезопасно.

Римо вернулся к машине. Черный подросток скакал рядом, схватившись за запястье. Судя по всему, он попробовал дернуть Чиуна за бороду и, к своему разочарованию, тут же понял, что перед ним вовсе не немощный старый раввин.

— До каких глубин пала твоя страна! Какая неописуемо ужасная низость! — сказал Чиун.

— Что случилось?

— Это существо осмелилось прикоснуться к Мастеру Синанджу. Их что, никогда не учили уважать старших?

— Меня удивляет, что он до сих пор жив, — заметил Римо.

— Мне не платят за уборку ваших улиц. Неужели тебя еще что-то удерживает в этой стране — стране, где дети смеют дотрагиваться до Мастера Синанджу?

— Папочка, меня действительно кое-что беспокоит в моей стране. Но отнюдь не страх за твою жизнь. Есть другие люди, не обладающие твоим мастерством, а потому — беззащитные. Смита заботит какая-то машинка, которую кто-то там изобрел. А меня заботит нечто иное. Старая женщина была убита, а никому до этого нет дела. Никому никакого дела, — повторил Римо и почувствовал, как горячая волна прилила к голове и руки задрожали, словно его никто никогда не учил правильно дышать. — Так не должно быть! Это несправедливо. Это отвратительно.

Чиун улыбнулся и многозначительно посмотрел на своего ученика.

— Ты многому научился, Римо. Ты научился пробуждать свое тело для жизни, хотя большинство человеческих тел в этом мире проходят весь путь от утробы матери до могилы, так ни разу и не вдохнув жизнь полной грудью. Вряд ли найдется в мире человек, который сравнится с тобой. Но в течение всех долгих и долгих веков ни одному Мастеру Синанджу не удавалось сделать то, что хочешь сделать ты.

— Что именно, папочка?

— Положить конец несправедливости.

— Я не надеюсь положить ей конец, папочка. Я просто хочу, чтобы ее было поменьше.

— Пусть будет достаточно того, что в твоем собственном сердце и в твоей родной деревне торжествует справедливость.

И Римо понял, что сейчас он в очередной раз выслушает историю Синанджу — как эта деревня была столь бедна, что в голодные годы нечем было кормить младенцев и их «отправляли спать» в холодные воды Западно-Корейского залива. Как много столетий назад первый Мастер Синанджу начал продавать свои услуги земным владыкам. И как тем самым было положено начало солнечному источнику всех боевых искусств, Дому Синанджу. И как, верно служа монархам, каждый Мастер Синанджу спасал детей. Вот в чем для Римо должна состоять справедливость.

— И каждое задание, которое ты исполняешь в совершенстве, кормит детей Синанджу, — завершил рассказ Чиун.