Уоррен Мерфи - Черная кровь

— Последний вопрос. Бо-Бо... или как там его. Который убил миссис Мюллер. Где он?

— Я слышал, в Ньюарке.

— Где именно?

— Стараюсь узнать.

— Если он в Ньюарке, то как к вам попало это? — спросил Римо.

— Кто-то оставил снаружи у моей двери. И записку, что правительство его ищет, — сказал Уодсон.

— По-моему, вы врете. Но ладно, будем считать, что я вам поверил, — сказал Римо. — Мне нужен этот Бо-Бо.

— А что мне с этого будет? — поинтересовался Уодсон.

— Я оставлю вас в живых, — сказал Римо. — Не знаю, в чем ваша проблема, преподобный, но выглядите вы, как человек, которому очень больно. Что бы это ни было, это вам покажется пустяком по сравнению с тем, что вам устрою я, если попытаетесь меня надуть.

Уодсон поднял руки — этот жест мог выражать протест, а мог быть и просто инстинктивным движением человека, пытающегося удержать готовую свалиться на него кирпичную стену.

— Я не обманываю, — сказал он. — У меня люди кругом на улицах. Я скоро найду его.

— И сразу дадите мне знать.

— А вообще-то кто вы? — спросил Уодсон.

— Ну, скажем, я не просто частное лицо.

— У вас семья? Миссис Мюллер — она ваша семья?

— Нет, — ответил Римо. — Я сирота. Меня воспитали монахини. Чиун — вот вся моя семья.

— Приемная, — поспешно вставил Чиун, дабы никому не пришло в голову, что у него в жилах течет белая кровь.

— Где вы научились делать то, что вы делаете? — спросил Уодсон.

— А что именно я делаю?

— Я слышал, вы вчера ночью раскидали Саксонских Лордов одной левой. Вот я про что.

— Это просто фокус, — сказал Римо.

Тайрон разгуливал по комнате, разглядывая статуэтки, драгоценности и изделия из хрусталя, расставленные на стеллажах.

— Не вздумай чего стянуть! — заорал Уодсон. — Они мои.

Тайрон надулся — как можно заподозрить, что он способен на воровство!

Он отошел от стеллажей и продолжил обход комнаты. Остановившись рядом с Ингрид, он некоторое время понаблюдал за ее действиями, а потом быстрым тренированным движением вора-карманника выхватил у нее из рук черную коробочку.

— Смотри, — сказал он, протягивая коробочку Римо.

— Мальчик, не трогай выключатель! — крикнул Уодсон.

— Какой выключатель? — переспросил Тайрон. — Вот этот? — И дотронулся до рычажка.

— Пожалуйста, мальчик, нет!

— Отдай коробочку, Тайрон, — невозмутимо приказала Ингрид. — Отдай немедленно.

— А зачем она? — полюбопытствовал Тайрон.

— Это обезболивающее устройство для людей, страдающих мигренью, — объяснила Ингрид. — Преподобный отец очень мучается во время приступов, у него буквально раскалывается голова. Коробочка снимает боль. Пожалуйста, верни ее мне. С этими словами Ингрид протянула руку.

Тайрон вопросительно глянул на Римо, тот пожал плечами:

— Верни коробочку — Ладно, — уступил Тайрон. Он протянул коробочку Ингрид, но не удержался от искушения и слегка толкнул рычажок.

— А-а-й-й-и-и-и! — завизжал Уодсон.

Ингрид выхватила коробочку у Тайрона и немедленно вернула рычажок на место. Уодсон вздохнул с облечением так шумно, словно кто-то в комнате включил пылесос. Когда они уходили, он все еще дышал с присвистом. Ингрид стояла у него за спиной. Она улыбалась.

Спускаясь по лестнице к выходу, Римо спросил:

— Ну, и что ты думаешь, папочка?

— О чем?

— О преподобном Уодсоне.

— Ценности не представляет. Изнутри даже хуже, чем снаружи.

— А о механизме Мюллеров?

— Все механизмы похожи друг на друга. Они ломаются. Пошли ее Смиту. Он любит играть в игрушки.

Устройство было доставлено в офис Смита в Рай, штат Нью-Йорк, в два часа ночи. Римо заплатил водителю такси половиной стодолларовой бумажки и короткой резкой болью в правой почке. При этом Римо добавил, что устройство надо доставить как можно скорее, и тогда у дежурного в отеле «Плаза» шофер получит другую половину сотенной и не получит добавочной боли.

Была уже глубокая ночь, и Тайрон мирно спал в ванной, когда раздался стук в дверь.

— Кто там? — крикнул Римо.

— Рассыльный, сэр. Вам звонят, а ваш телефон не работает.

— Я знаю. Я возьму трубку в фойе.

— Я получил пакет, — сообщил Смит, когда Римо снял трубку внизу в вестибюле.

— А, Смитти! Приятно вновь слышать ваш голос. Вы уже нашли мне замену?

— Я хотел бы только одного — чтобы это был разумный человек, с которым будет легче иметь дело, чем с вами.

Римо удивился. Смит никогда не выдавал своего раздражения. Да и вообще никаких эмоций. Такое с ним впервые, подумал Римо, и эта мысль заставила его удержаться от дальнейших иронических замечаний.

— И что это за устройство? — поинтересовался он. — Имеет какую-нибудь ценность?

— Никакой. Это детектор лжи, работающий по принципу индукции.

— И что бы это значило?

— Это значит, что к допрашиваемому не надо подсоединять провода. Поэтому прибор может пригодиться при допросе подозреваемого, если ему не следует знать, что его подозревают. Ему можно задавать вопросы, а прибор прицепить снизу к его стулу, и прибор покажет, говорит человек правду или лжет.

— Звучит неплохо, — сказал Римо.

— Так себе, — отозвался Смит. — У нас есть устройства получше. А теперь, при наличии пентогала, никто в нашем деле не пользуется техническими устройствами.

— О'кей, значит, с этим я покончил и теперь могу заняться другим делом.

— А именно?

— Поисками человека, который убил старую женщину, чтобы украсть у нее прибор, не представляющий никакой ценности.

— Это подождет, — сказал Смит. — Задание еще не выполнено.

— Что еще? — спросил Римо.

— Не забывайте. Я говорил вам о полковнике Спасском и о неизвестных устройствах, которые он пытается заполучить.

— Наверное, еще какие-нибудь детекторы лжи, — предположил Римо.

— Сомневаюсь. Он слишком умен — его так просто не провести. Это и есть ваше задание. Выясните, что он ищет, и добудьте это для нас.

— А потом?

— Можете делать все что угодно. Не понимаю, почему вы придаете этому такое большое значение.

— Потому что кто-то воткнул шило в глаз старой женщине просто для забавы. Убийство из спортивного интереса сбивает цену моего труда. Хочу убрать с дороги дилетантов.

— Чтобы мир стал менее безопасным для убийц? — спросил Смит.

— Чтобы он стал менее безопасным для животных.

— Валяйте. Надеюсь, вы сумеете отличить одних от других, — произнес Смит, и послышался сигнал отбоя.

Римо повесил трубку с легким чувством неловкости, которое всегда возникало у него после разговоров со Смитом. Похоже было, будто, не выражая этого прямо, Смит постоянно морально осуждал Римо. Но в чем же тут безнравственность, если именно Смит буквально выдернул Римо из нормальной жизни среднего американца и превратил в убийцу? Неужели нравственность это то мерило, с которым мы подходим только к поступкам других людей, а любые свои поступки оправдываем необходимостью?