Уоррен Мерфи - Китайская головоломка

Он не пожелал ни кофе, ни чая, ни молока. Ему даже не нужна была подушка под голову, хотя стюардесса компании «Бритиш эйруэйз» ясно видела, что его совсем разморило.

Когда она попыталась было подсунуть белую подушку под его бычью шею, двое мужчин помоложе отшвырнули подушку, а стюардессе махнули рукой, чтобы убиралась – или в направлении хвостовой части, или – в сторону кабины пилота. Куда угодно, лишь бы подальше от человека с закрытыми глазами, с руками, сложенными на крышке коричневого кожаного «дипломата», наручником соединенного с его правым запястьем.

Эта группа азиатов не внушала ей доверия; непроницаемые лица и твердо сжатые губы, сжатые, похоже, еще в детстве, и с тех пор никогда не раскрывавшиеся в улыбке.

Китайцы, решила она про себя. Обычно китайцы бывали необыкновенно приветливы, часто – обаятельны, и всегда – безукоризненно вежливы. Эти же были словно высечены из камня.

Она пошла вперед, в направлении кабины пилота. Проходя мимо кухни, она стянула булочку с корицей и жадно ее умяла. Обед сегодня она пропустила – диета, а теперь сделала то, что делала всегда, когда пропускала обед; чтобы утолить нарастающее чувство голода, ела что-нибудь отнюдь не способствующее похудению. Так, садясь на диету и постоянно по мелочам нарушая ее, она не слишком удачно сбрасывала лишние фунты, но все же оставалась достаточно гибкой, чтобы справляться с работой.

Булочка была чудесная, может, чуть-чуть переслащенная. Ничего удивительного, что почтенный китайский джентльмен попросил еще. Похоже, он их очень любил. Сегодня эти булочки с корицей появились на борту впервые – в стандартном меню такие не значились.

Но ему булочки понравились. Она заметила, как заблестели его глаза. А тем двоим, что отшвырнули подушку, он велел отдать свои булочки ему.

Она открыла дверь кабины пилота собственным ключом и заглянула внутрь.

– Обед, джентльмены, – сказала она командиру и второму пилоту.

– Нет, – отказались оба сразу, а командир добавил:

– Скоро будем над Орли. Почему задержалась?

– Не знаю. Наверное, дело в погоде. Там почти все клюют носом. Я просто измучилась, каждому подкладывая подушку. Жарко сегодня, а?

– Да нет, скорее наоборот, – отозвался второй пилот. С тобой все в порядке?

– Да, да. Только, знаешь, что-то немного жарковато. – Она повернулась, чтобы уйти, но второй пилот не услышал звука закрывающейся двери. И на то была своя веская причина. Стюардесса вдруг заснула, грохнувшись лицом на пол, причем юбка задралась чуть ли не выше пояса, открыв ягодицы. И как всегда бывает, когда случается что-то неожиданное, первая пришедшая на ум второму пилоту мысль была совершенно идиотской: надо же, что это ей вздумалось демонстрировать пассажирам свои прелести?

Беспокоиться, впрочем, было не о чем. Из пятидесяти восьми пассажиров тридцать покончили все счеты с заботами и тревогами этой жизни, а большинство остальных было охвачено паникой.

До второго пилота донесся истошный женский крик:

– Нет! Нет! О, Боже мой! Нет! Нет!! Нет!!!

Закричали и мужчины. Тогда второй пилот отстегнул ремни и, перескочив через распростертое на полу бездыханное тело стюардессы, ринулся в пассажирский салон, где молодая женщина хлестала по лицу мальчика, а он спал, а она требовала, чтобы он проснулся, и все била, била, била; где юноша шел по проходу между рядами кресел, засыпая на ходу; где девушка в отчаянии прижималась ухом к груди мужчины средних лет; и где два молодых китайца стояли, склонившись над своим пожилым боссом. В руках у них были пистолеты.

Черт бы побрал этих стюардесс! Где остальные? А, вот одна, в хвостовой части. Черт! Спит.

Он почувствовал, как самолет подбросило вверх, а потом швырнуло вниз. Вынужденная посадка – другого выхода не было.

Он не нашел ничего лучшего, как прокричать пассажирам, что они идут на посадку и что надо пристегнуть ремни. Но его вопли ни на кого не произвели ни малейшего впечатления. Он бросился назад, в кабину, по пути затолкнув гуляющего во сне юношу в кресло. Сидевшая рядом пожилая пара даже не подняла глаз – они тоже вырубились.

Он сорвал с крючка в передней части самолета микрофон, которым пользовались стюардессы, и объявил, что самолет совершает вынужденную посадку в аэропорту Орли и что всем надо пристегнуть ремни.

– Пристегните ремни, немедленно! – пытаясь придать своему голосу твердость, повторил он и увидел, как молодая женщина, хлеставшая по лицу мальчика, сначала защелкнула пряжку его ремня, а потом возобновила свое занятие: вставай, вставай, вставай!

Самолет начал снижаться сквозь мглистую тьму ночи. Командир уверенно вел его, следуя указаниям приветливо мерцающих в ночи сигнальных огней. После приземления самолету не разрешили направиться к главному зданию аэровокзала, а отвели в специальный ангар, где уже поджидали машины скорой помощи с врачами и медсестрами. Как только второй пилот распахнул люк, чтобы принять трап, двое мужчин в штатском, но с револьверами в руках, отпихнули его и ворвались в салон, по пути оттолкнув прочь с дороги еще двоих пассажиров. Добежав до пожилого китайца, они вложили револьверы в кобуры, кто-то из них кивнул одному из китайцев, а затем оба в штатском бросились по проходу назад по пути налетели на врача и медсестру, сбили их с ног и, не останавливаясь, сбежали вниз по трапу.

Из аэропорта в ту ночь было только две дороги – в морг или в больницу. Лишь спустя сутки глубокой ночью отпустили тех, кому повезло остаться в живых. В течение этих суток им не позволяли ни читать газеты, ни слушать радио. Им приходилось отвечать на сыпавшиеся градом вопросы, пока вопросы и ответы не слились в бесконечную вереницу ничего не значащих слов. С ними разговаривали белые люди, желтые люди, черные люди. И в большинстве вопросов не было никакого смысла.

Не было его и в газетном заголовке, который им наконец разрешили увидеть:

«двадцать ДЕВЯТЬ ЧЕЛОВЕК НА БОРТУ САМОЛЕТА УМЕРЛИ ОТ БОТУЛИЗМА».

И нигде, заметил второй пилот, даже в списке пассажиров, газета не упоминала пожилого китайского джентльмена или двух его более молодых спутников.

– Знаешь, милая, – сказал он жене, трижды перечитав газетное сообщение, – эти люди не могли умереть от ботулизма. Конвульсий не было – я рассказывал тебе, как все это выглядело. И потом, все продукты были свежие. – Разговор происходил в его маленькой лондонской квартире.

– Ну, тогда тебе надо пойти в Скотланд-Ярд и все им рассказать.

– Хорошая мысль. Что-то тут явно не сходится.

Скотланд-Ярд очень заинтересовался его рассказом. И два каких-то типа из Америки тоже. Все так заинтересовались рассказом, что хотели слушать его снова и снова. А чтобы второй пилот ничего не забыл, ему отвели комнату, постоянно запертую на ключ. И никуда не выпускали. И даже не давали позвонить жене.