Уоррен Мерфи - Ужас в Белом Доме

По словам представителя телекомпании, имевшего бурное объяснение с советником президента, дело было «в общем-то гиблое. Этими ответами президента телезрители интересуются в той же мере, как, скажем, процессами высыхания краски или роста травы. Или, к примеру, испарения жидкости. Так что тратить на них эфир – дело пустое. Извини, старик, что так получилось. Но ничего не поделаешь.»

Советник президента, излагая ситуацию патрону, сообщил, что «продолжать публичные выступления по ТВ пока целесообразным не представляется.»

– Но придется.

Президент пожал плечами, не поднимая головы из-за громоздившихся на его столе бумажных кип высотой примерно по футу каждая. Чиновники вечно жалуются на обилие бумажной работы. Но человек за столом понимал, что бумаги – это информация, а именно обладание информацией и давало доступ к президентскому креслу. Распоряжение неверное, даже глупое, сколь бы не было вредно само по себе, все же не имеет таких последствий, как распоряжение, не подкрепленное информацией – ибо последнее слишком часто воспринимается подчиненным как новый стиль работы. Поэтому к бумагам президент относился с уважением, теша себя еще и мыслью о том, что он первый со времен Томаса Джефферсона осознал важность информационных данных и даже применил для их обработки некоторые научные методы.

– Но, сэр...

Президент осторожно вложил желтый карандаш «2М» в стоявшую перед ним серебряную подставку и поднял наконец глаза на советника.

– Прежде всего я отвечаю на эти звонки, чтобы почувствовать пульс народа Америки, а вовсе не из желания появиться лишний раз на экране. Если бы мне действительно хотелось заинтересовать этих телевизионщиков – проще всего было бы послать им кассету, на которой я исполнял бы на лужайке перед Белым домом «Танец маленьких лебедей». Ручаюсь, что они обеспечат такую передачу самым удобным эфирным временем.

На лице президента советник увидел знакомое ему выражение, означавшее, что лучшим ответом на эту тираду будет молчаливое согласие собеседника.

Поэтому советник лишь кивнул, слегка улыбнувшись.

– Верное решение, сэр.

Снова взявшись за карандаш, президент принялся заносить цифры в графы лежавшего перед ним отчета об импорте пищевой продукции.

– И верные люди, – кивнул он в ответ.

Вздохнув про себя, советник медленно пошел к двери. И обернулся, вновь услышав голос хозяина кабинета за спиной.

– А верные люди – верные решения.

Президент широко, ободряюще улыбнулся. И лишь когда успокоенный советник исчез за дверью, президент тяжело вздохнул. Самое сложное в работе любого руководителя – это, без сомнения, личные отношения с людьми. Даже те, кто вот уже многие годы работает с ним, до сих пор склонны принимать его несогласие за неодобрение, до сих пор склонны думать, что если президент не делает то, что, по их мнению, он должен делать – значит, их работа недостаточно убедительна, а сами они не Бог весть как ценны...

Президенту подумалось, что если не бы столько времени уходило на то, чтобы гладить по шерстке членов Конгресса, сотрудников, даже его домашних – сколько еще разных документов смог бы он хотя бы прочесть... Невесело усмехнувшись, он вернулся к прерванному занятию.

А четыре дня спустя он вновь сидел в кабинете в южном крыле здания, окруженный нацеленными на него объективами телекамер, нажимал на кнопки стоявшего перед ним телефона и отвечал на вопросы простых американцев, которым удалось пробиться через заслон из трех секретарей, чтобы поговорить наконец с главой нации.

– Следующий – мистер Мэнделл, сэр. Линия два. По вопросу энергоснабжения.

Президент послушно нажал на корпусе телефона кнопку с цифрой «два».

– Добрый день, мистер Мэнделл. С вами говорит президент. Вы хотели узнать что-то насчет энергии?

– Нет, известить – о том, что у вас ее уже не осталось.

– Ну, видите ли, мистер Мэнделл, наши энергоресурсы, разумеется, не бесконечны, и если мы не...

– Да не наши, мистер президент. А ваши. И закончатся они очень скоро. В субботу, через несколько дней.

Угроза, – если это была она, – заставила его на секунду задуматься. Что-то в голосе звонившего говорило о том, что это не обычный сумасшедший. Не было в нем той истерической напористости, повизгивающих нот, которыми всегда отличаются голоса подобных типов. Этот словно сообщал о чем-то давно решенном. Президенту пришли на ум интонации оператора телефонной станции или диспетчера узла полицейской связи.

Рука машинально потянулась к карандашу; на квадратном листке появилась короткая запись: «Возраст ближе к пятидесяти. Южный акцент. Возможно, уроженец Вирджинии».

– Не понимаю, о чем вы, сэр?

– Помните тот случай в Солнечной долине? Так вот, в субботу, сэр – ваша очередь. Вам придется умереть – и я даже назову вам место. Прямо на ступенях Капитолия. Я предупреждал – это случится немедленно, если выплаты прекратятся.

Президент махнул рукой одному из секретарей, давая знак отключить остальные каналы и засечь разговор по второй линии. Наверняка у охраны достаточно средств, чтобы проследить, откуда звонит этот...

– Вы упомянули Солнечную долину? – переспросил президент.

– И вы прекрасно знаете, почему. Тот малый тоже думал, что защищен с головы до ног. Пришлось заставить его расстаться с этой уверенностью. Мы думали, это кое-чему вас научит – но вместо этого вы набили весь дом охранниками. Но они вам, увы, не помогут. Вам придется умереть, мистер президент.

– Предположим, мы выплатим вам ту сумму, которую вы пожелаете? – Президент поймал взгляд советника, который при помощи внутреннего телефона приводил в движение громоздкий аппарат Федерального бюро – они должны были выяснить, откуда сделан звонок, и арестовать звонившего.

– Слишком поздно, мистер президент, – произнес голос в трубке. – Вы умрете, говорю вам. А наш разговор очень скоро закончится – так что ваши люди не успеют засечь меня, не надейтесь. Единственное, что вы можете сделать – оставить записку своему преемнику. Напишите ему, что нам не нравится, когда игнорируют наши просьбы, и когда мы позвоним ему – ровно через неделю после того, как он займет ваше кресло, сэр – лучше ему прислушаться к тому, что мы ему скажем. Всего хорошего, мистер президент. До субботы.

Президент услышал легкий щелчок. Беседа была окончена.

Опустив трубку на рычаг, президент резко поднялся с места. Для передачи он оделся по-домашнему – в светло-голубой свитер с закатанными рукавами, обнажавшими его крепкие запястья и крупные руки фермера.

– Эти звонки нравятся мне все меньше, – заметил он.

Окружавшие его люди, как по команде, шагнули к нему, советник, стоя спиной, все еще прижимал к уху телефонную трубку, пытаясь выяснить местонахождение звонившего.