Игорь Акимов - Храм

— Ах, командир! — почти радостно повторил Искендер, — ты хочешь от меня слишком много. Этот храм проектировал гений. Да, да! — я отвечаю за свои слова. Гений. Я надеюсь, что он нашел какое-то небывалое, единственное решение. И ты ждешь, что я сейчас, здесь, с кондачка, по одной своей догадке его расшифрую? Это невозможно. То, что открывается гению, недоступно обычному человеку, даже миллиону обычных людей. Соберись они вместе, устрой мозговой штурм — ничего, кроме шума, не получится. А я обычный человек. Я не могу выполнять работу гения! Мне — если посчастливится! если так ляжет карта — под силу куда более скромная роль: идти за гением след в след…

Слова давались Искендеру так легко, что нетрудно было понять: прежде он думал об этом. Возможно — когда-то и в себе искал нераскрывшийся гений. Возможно — и сейчас жалеет, что ушел с пути, на котором имел шанс пережить гениальное озарение. А вот у меня так сложилось, подумал Илья, что я никогда — ни разу! — не задумался о гении. И в душе это не зрело, а потому мне об этом нечего сказать. Для меня слово «гений» — пустой звук.

Илью это открытие не только не огорчило, но даже не задело. Он жил другим. Закончится разговор — и эта тема исчезнет из его жизни; может быть — навсегда. Но у Искендера — кто бы мог подумать! — это больное место. Значит — это клавиша, на которой можно сыграть. Если оставить его в уничижительной позе — он не раскроет всего, что в нем есть; следовательно, у него будет меньше шансов решить поставленную перед ним задачу. А вот если растеребить его тщеславие, если выпустить из его души — пусть работает! — тайное желание доказать, что он не хуже того, кто проектировал этот храм, — у него все получится.

— Ты мифологизируешь гения — и напрасно. — Илья старался говорить как можно мягче. — Ты ничем не хуже его, Искендер. Ведь ты же угадал форму креста.

Искендер энергично отмахнулся:

— Нет, командир! Это еще минуту назад я думал, что угадал. А теперь — с твоей подачи — мы оба знаем, что это всего лишь промежуточное решение, банальная версия. Причем это я говорю о себе. Это для меня крест был промежуточным решением, и как выяснилось — ошибкой. А строитель этого храма о форме креста даже и не думал. Так же, как не думал и об иных традиционных формах. Все эти фаллические и матримониальные мотивы его не занимали. Я надеюсь, он сразу увидел нечто небывалое. Как прежде говорили — варварское, хотя никто никогда этого варварского не видел, только ощущали, что оно должно было быть… и потому называли это неведомое решение варварским.

Искендер запнулся, потому что вдруг увидал продолжение этой мысли. Это никогда не приходило ему в голову, а тут он понял, что «варварское» — это созданное не по человеческим законам (логики, математики, целесообразности, экономики, комфорта и т. п.), а по законам природы. Как дерево, как камень, как звезда. Неотличимое от творений природы. Созданное по подсказке Бога. Веха на пути, по которому душа поднимается к Нему…

Эта мысль ошеломила его. Вот оно! Вот чего ему не хватало! Вот причина моей творческой импотенции! — думал Искендер. — Я как баран шел по избитой тропе, по следам других баранов, а нужно было идти по следам Бога! Я верил в мудрость прошедших до меня баранов и не заметил, как сам стал таким же, как они…

Дальше он побоялся думать. А если быть точными, всю его энергию сожгла эта вспышка, и он вдруг остановился, как «мерседес» с опустевшим баком. Потом, потом додумаю… Одно безусловно ясно: ему предоставили шанс. Я работал, как Сальери, поверил я алгеброй гармонию, а теперь мне дали ключ Моцарта. Теперь я могу забыть все, что знал, и создавать, сверяясь только со своею душой. Создавать не мыслью, а собой…

Да, это был шанс. Вернуться… но не в Москву, лучше — в Питер. Там меня ценят, там мне предлагали мастерскую; надеюсь, еще не забыли… И там больше свободы…

— Ты говорил об архитектурном решении, неотделимом от природы, — терпеливо напомнил Илья. — Не вписанном в природу, а вырастающем из нее.

Искендер тупо посмотрел на Илью. Тупо, потому что энергия не спешила возвращаться. Куда она должна вернуться — в голову? в тело?.. Но как же так? Ведь я ему именно об этом не говорил, я об этом только подумал… Я едва подумал, и уже другой человек произносит мою мысль так, будто это — общее место… А может, так оно и есть? То, что для меня — откровение, для других…

Остановись. Сейчас — не думай об этом. Потом. Потом разберешься. И даже разбираться не станешь: опять поверять алгеброй гармонию? Разве я не знаю, что остается после вивисекции? Мертвая лягушечка. Нет! Прочь сомнения, прочь — все мысли. Я получил золотой ключик. Зажму его в кулачке возле сердца — и в Питер. Получу заказ, конкретную задачу, открою ключиком заветную дверцу. И вот когда увижу, что находится за нею, только тогда станет ясно, действительно ли ключик золотой, или мне подсунули латунную подделку.

Наконец он смог спокойно взглянуть в глаза Ильи.

— Понимаешь? — слова Искендеру давались все еще с трудом, их приходилось выдавливать из себя, но их не надо было думать — хороший признак. — Мне вдруг сейчас открылось, что создатель этого храма строил не приемную Бога, не промывочную для наших грешных душ, не место, где утешают слабых. Он строил дом Духа, всеобщего Духа; шлюз, напрямую соединяющий с Богом каждого человека… Но что-то ему помешало. Может — не хватило средств? А потом… а потом как всегда: компромисс, временное решение оказалось окончательным…

— Может быть, — сказал Илья. — Но ведь не исключено, что, увлекшись, ты усложняешь проблему, химерный замысел выдаешь за действительность. А вдруг это не более, чем твоя фантазия?.. Представь, что здесь — по замыслу архитектора — или заказчика — должны были пристроить не синагогу, а костел. С православными — один Бог, одна вера. Различия — только в этических прибамбасах. А другое крыло, скажем, было запланировано под протестантскую церковь. Идея — объединить под одной крышей всех христиан. Признай — шикарная придумка! И только по случайности, что жиды подсуетились первыми…

— Нет! нет!.. — перебил Искендер. — Так не может быть! Здесь не может быть случайности. Ведь мы идем по следу гения, а гений, когда он в своей стихии, когда он призван Аполлоном к священной жертве — не ошибается. Ты это знаешь — и я это знаю. По одному намеку — я имею в виду эту синагогу — мы угадали, что здесь замыслен не храм всех христиан, а храм всех человеков…

— Вавилон, — сказал Илья.

— Пусть Вавилон. Пусть эта попытка когда-то провалилась. А почему она провалилась? Да потому, что плод не созрел. Время не пришло. А когда пришла пора, спелое яблоко само упало в руки достойного. Так ему повезло — его выбрал Бог.