Тесс Герритсен - Считать виновной

– Мы вас искали. – Чейз пожал протянутую руку. – Я – Чейз Тримейн, брат Ричарда. Он был владельцем коттеджа Роуз-Хилл.

– Да, знаю. Дом с такими странными вибрациями.

– Странными?

– Вонна ощущает их, когда бывает неподалеку. Дисгармоничные волны. Колебания диссонанса.

– А я вот как-то не заметил.

– С мясоедами обычно так и бывает. – Мужчина посмотрел на Миранду. Глаза у него были бледно-голубые, взгляд слишком откровенный. – Мое естественное состояние раздражает вас?

– Нет. Я просто не привыкла… – Она на мгновение опустила глаза и тут же снова посмотрела ему в лицо.

Мужчина смотрел на нее так, словно, кроме жалости, она не возбуждала никаких эмоций.

– Как далеко мы отпали от Эдема, – вздохнул он и, поднявшись на крыльцо, снял с перил вывешенный для просушки саронг. – Но первое правило гостеприимства заключается в том, чтобы позаботиться о комфорте для гостей. Так что прикроем фамильные драгоценности. – Он препоясал чресла и сделал приглашающий жест.

Женщина по имени Вонна тоже набросила саронг и сидела, скрестив ноги, под витражным окном – глаза закрыты, ладони на коленях. Второй мужчина, стоя на коленях у невысокого столика, скатывал что-то похожее на суши. Повсюду стояли цветочные горшки, только росли в них не невинные цветочки. Горшки прекрасно сочетались с индонезийскими гобеленами, покачивающимися на ленточках кристаллами и запахом ладана. Общий эффект сводил на нет стоящий в углу факс.

Хозяин, назвавший себя вполне заурядным именем Фред, налил гостям розового чаю, предложил печенье и рассказал, что они приезжают в Мэн каждое лето – «подключиться к земле». Нью-Йорк уже стоит одной ногой в аду, объяснил он. Неискренние люди, фальшивые ценности. Они работают там только для того, чтобы не отрываться от простых людей. И разумеется, им нужны деньги. Большую часть года им приходится вести мучительную жизнь в больном городе, дышать токсинами, травить себя рафинированным сахаром. Лето – время очищения. Для этого они сюда и приезжают, на два месяца в году оставляя работу в городе.

– И что за работа? – поинтересовалась Миранда.

– У нас бухгалтерская фирма, «Никельс, Фэй и Бледсоу». Я – Никельс.

– Я – Фэй, – представился мужчина, занимавшийся суши.

Женщина – ей ничего не оставалось, как назваться Бледсоу, – хранила молчание.

– Так что, как видите, – сказал Фред Никельс, – убедить нас в необходимости продать участок невозможно. Эта земля связывает нас с нашей матерью.

– Она принадлежала ей?

– Мать-земля владеет всем.

Чейз откашлялся.

– О…

– Мы отказываемся продавать. Независимо от того, сколько этих смехотворных писем они нам пришлют…

Миранда и Чейз переглянулись.

– Письма? – спросили они в унисон.

– Мы, трое, живем вместе уже пятнадцать лет. Идеальная сексуальная гармония. Никакой ревности, никаких трений. Об этом знают все наши друзья. Так что огласки мы не боимся.

– В письмах содержались именно такого рода угрозы? – спросила Миранда.

– Да. Автор письма обещал «разоблачить порочный образ жизни». По-моему, там использовалась именно эта фраза.

– Письма получали не вы одни, – сказал Чейз. – Что-то мне подсказывает, что их получали все, кто жил вдоль этой дороги. Все, кто не хотел продавать свою землю.

– Что ж, здесь они ошиблись адресом. Порочный образ жизни – это именно то, что мы и намерены продвигать здесь. Я прав, друзья?

Человек, занимавшийся суши, кивнул:

– Хо.

– Он согласен, – перевел Фред.

– Письмо было подписано? – спросила Миранда.

– Нет. На нем стоял почтовый штемпель Басс-Харбор, а пришло оно на наш домашний адрес в Нью-Йорке.

– Когда?

– Три или четыре месяца назад. Нам советовали продать участок. Кому – не уточнялось. Но потом мы получили также письмо от мистера Граффама, и я предположил, что за всем этим стоит он. Мы проверили «Стоун коуст траст». Навели справки, поспрашивали кое-где, выяснили, с кем имеем дело. Мои источники говорят, в деле замешаны большие деньги. Граффам – всего лишь прикрытие некоего анонимного инвестора. С большой долей вероятности можно предположить, что речь идет об организованной преступности.

– Зачем им нужен Шефердс-Айленд? – спросил Чейз.

– Наверное, в Нью-Йорке ситуация перестала быть комфортной. Кусачий окружной прокурор и все такое. Вот и решили перебраться на побережье. Северный берег – как раз тот плацдарм, который им нужен. Туристическая индустрия здесь уже на подъеме. А какое место! Океан. Лес. Покой. Да любой городской бедолага отдаст приличные деньги, чтобы провести здесь отпуск.

– Вы встречались с Граффамом?

– Он бывал у нас. Приезжал обсудить условия сделки. И мы посоветовали ему… – Тут Фред остановился, ухмыльнулся и уже другим тоном произнес: – Прелюбодействовать с собой. Не уверен, что он знает точное значение этого слова.

– Что он за человек?

Фред фыркнул:

– Скользкий. Тупой. Позер. Я имею в виду то, что говорю. Недалекий. Айкью не выше, чем у баклажана. Надо быть идиотом, чтобы назвать проект Хемлок-Хайтс! Назвали бы уже Ядовитым дубом! – Он покачал головой. – Не могу поверить, что он убедил кого-то продать. – Фред рассмеялся. – Вам следует познакомиться с ним, мистер Тримейн. Я буду очень удивлен, если вы не согласитесь с моим выводом о том, что этот Граффам демонстрирует регресс человечества, возвращение к далеким предкам, инфузориям.

– Инфузории, – изрекла, открыв на мгновение глаза, Бледсоу, – более высокая стадия прогресса.

– К сожалению, – продолжал Фред, – решение о переводе побережья в категорию земель рекреационного назначения есть свершившийся факт, и здесь уже ничего не поделаешь. Скоро мы попадем в окружение. Здесь – кондоминиум, там – «Данкин донатс». – Он помолчал. – А знаете что? Вот тогда мы и продадим! Какая будет прибыль! Мы сможем купить целый округ где-нибудь в Аллагаше.

– Не исключено, что проект будет остановлен, – сказала Миранда. – Они не смогут приобрести Роуз-Хилл, и тогда решение о зонировании будет пересмотрено.

– На это можете не рассчитывать, – возразил Фред. – Речь идет о больших деньгах. Земли, находящиеся на консервации, не дают острову ровным счетом ничего. А сколько будет приносить небольшой туристический комплекс? Я – дипломированный бухгалтер и знаю силу всемогущего доллара.

– Есть такие, кто сопротивляется этой силе.

– Не важно. – Фред одобрительно причмокнул, сделав глоток розового чая. Края саронга разошлись, обнажив бедра. Ароматный пар поднимался вверх, цепляясь за седую бороду. – Они могут кричать, протестовать, ложиться перед бульдозерами, но все бесполезно. Есть вещи, остановить которые человеку не по силам.

– Циничный ответ, – пробормотала Миранда.