Тесс Герритсен - По их следам

Берил задумчиво коснулась папки, лежавшей на ее коленях.

– Так скажи мне, – произнесла она, – почему ты впутался в это дело сейчас?

– Из-за тебя и Джордана. А еще потому, что Клод Домье просил меня позаботиться о вас. – Он посмотрел на Берил и тихо добавил: – И потому, что я должен сделать это в память о вашем отце. Он был… хорошим человеком.

Берил думала, что Ричард скажет что-то еще, но он лишь отвернулся и стал внимательно смотреть вперед, на дорогу.

– Вулф, – вдруг произнес Джордан, сидевший на заднем сиденье, – ты в курсе, что за нами кто-то едет?

– Что? – Берил обернулась и стала внимательно изучать автомобильный поток. – Какая машина?

– Синий «пежо». Через два автомобиля от нас.

– Я его вижу, – отозвался Ричард. – Он ведет нас всю дорогу, от самого отеля.

– Ты все это время знал, что за нами едет машина? – удивилась Берил. – И не подумал о том, чтобы сказать об этом?

– Я ожидал чего-то подобного. Посмотри-ка на шофера хорошенько, Джордан. Светлые волосы, темные очки. Определенно это женщина.

Джордан засмеялся:

– Да ведь это моя маленькая вампирша в черном! Колетт!

Ричард кивнул:

– Одна из тех, кто настроен по отношению к нам дружелюбно.

– Как ты можешь быть в этом уверен? – спросила Берил.

– Я знаю, что она агент Домье. Клод отправил ее защищать, а не угрожать.

Ричард свернул на бульвар Распай. Спустя мгновение он уже нашел место для парковки и остановился у обочины.

– Очень кстати: Колетт сможет приглядеть за машиной, пока мы будем внутри.

Берил взглянула на большое кирпичное здание по другую сторону улицы. Над арочным входом висела вывеска: «Центр реабилитации».

– Что это за место?

– Частный санаторий.

– Здесь живет инспектор Бруссар?

– Он находится здесь уже много-много лет, – объяснил Ричард, и в его взгляде, направленном в сторону здания, мелькнуло сочувствие. – С тех пор, как перенес инсульт.

Судя по фотографии, прикрепленной кнопкой к стене комнаты, бывший главный инспектор Бруссар был когда-то мужчиной впечатляющей внешности. На снимке был изображен здоровенный француз с лихо закрученными усами и львиной гривой волос, который царственно позировал на ступеньках парижского полицейского участка. Этот бравый инспектор имел лишь отдаленное сходство со сморщенным человечком, чье наполовину парализованное тело теперь с трудом опиралось о кровать.

Мадам Бруссар суетливо металась по комнате, разговаривая с визитерами с отточенной грамматикой бывшей учительницы английского языка. Она взбивала подушку мужа, расчесывала его волосы, вытирала слюни с его подбородка.

– Он помнит все, – настаивала преданная супруга. – Каждое дело, каждое имя. Но он не может говорить, не может держать ручку. И именно это просто убивает его! Поэтому-то я и не разрешаю ему принимать посетителей. Он так много хочет сказать, но не может складывать слоги в слова. Издает лишь немного звуков, довольно смазанно. И это так его огорчает! Разреши ему принимать друзей, и он потом будет стонать днями напролет.

Мадам Бруссар подошла к изголовью кровати и встала там словно ангел-хранитель.

– Вы сможете задать ему всего несколько вопросов, понимаете? И если он расстроится, вам придется тут же уйти.

– Мы понимаем, – сказал Ричард. Он подвинул стул ближе к кровати.

Берил и Джордан внимательно следили за тем, как американец открыл папку с полицейским досье и медленно положил фотографии с места преступления на кровать, чтобы Бруссар мог получше их разглядеть.

– Я знаю, что вы не можете говорить, – обратился к нему Ричард, – но я хочу, чтобы вы посмотрели на эти снимки. Кивните, если помните этот случай.

Мадам Бруссар перевела слова Вулфа мужу. Тот бросил взгляд на первое фото – ужасные изображения смертельных поз, в которых застыли Мэдлин и Бернард. Они лежали рядом, словно любовники, их переплетенные тела покоились в луже крови. Бруссар неловко коснулся фотографии, его пальцы задержались на лице Мэдлин. С губ еле слышным шепотом сорвалось неразличимое слово.

– Что он сказал? – спросил Ричард.

– La belle – «красавица», – пояснила мадам Бруссар. – Вы видите? Он действительно помнит!

Когда старик посмотрел на другие фотографии, его левая рука начала в волнении дрожать. Губы бывшего инспектора беспомощно задвигались, но его усилия были тщетными: вместо слов вырывалось лишь невнятное бормотание. Мадам Бруссар наклонилась вперед, силясь разобрать, что сказал муж. Потом в замешательстве покачала головой.

– Мы ознакомились с его отчетом, – сказала Берил. – С тем самым, который он представил двадцать лет назад. Тогда он пришел к выводу, что произошло убийство, за которым последовало самоубийство. Он на самом деле верил, что так и было?

Мадам Бруссар перевела вопрос мужу.

Бывший инспектор взглянул на Берил, его взгляд впервые с момента визита сосредоточился на ее темных волосах. На лице Бруссара появилось удивленное выражение, будто он кого-то узнал…

Жена повторила ему вопрос: как он считает, это было убийство и самоубийство? Бруссар медленно покачал головой.

– Он понимает вопрос? – спросил Джордан.

– Конечно понимает! – резко отозвалась мадам Бруссар. – Я ведь сказала вам, что он понимает все!

Между тем немощный старик постукивал по одному из снимков, словно пытаясь обратить на что-то внимание присутствующих. Его жена задала вопрос по-французски. Но бывший инспектор лишь сильнее хлопнул по фотографии.

– Он пытается нам что-то показать? – догадалась Берил.

– Это всего лишь угол фотографии, – заметил Ричард. – Там изображен только кусок пустого пола.

Все тело Бруссара, казалось, уже сотрясалось от дрожи в попытке что-то сказать. Жена снова наклонилась вперед, вся превратившись в слух и пытаясь разобрать смазанные слова. Потом снова покачала головой:

– В этом нет ни малейшего смысла.

– Что он сказал? – спросила Берил.

– Он только и твердит serviette, то есть «салфетка». То ли салфетка, то ли полотенце – не могу разобрать. – Мадам Бруссар схватила висевшее у раковины полотенце для рук и показала его мужу: – Ручное полотенце?

Но старик лишь тряхнул головой и сердито оттолкнул полотенце.

– Я не знаю, что он имеет в виду, – со вздохом признала мадам Бруссар.

– Возможно, я знаю, – отозвался Ричард, ближе пододвинулся к бывшему инспектору и спросил по-французски: – Porte documents – «то, в чем носят документы»?

Бруссар издал вздох облегчения и рухнул обратно на подушки. Немного придя в себя, он устало кивнул.

– Так вот что он пытался сказать! – заключил Ричард. – Serviette porte documents, то есть «портфель».

– Портфель? – эхом отозвалась Берил. – Так ты думаешь, что он имеет в виду тот самый портфель с секретными документами?