Таня Карвер - Суррогатная мать

Она вынула неподвижного младенца из ванночки. Провела пальцем по его щечке. Она была холодной, кожа казалась какой-то липкой и неживой. Как будто гладишь стену.

Она прижала его к себе. Начала греть. Вот что ему нужно. Она села на кровать, держа ребенка у груди. В конце концов руки, которые она долго держала в одном положении, начали неметь, поэтому она снова уложила ребенка, укрыв его еще одним одеялом. Металлическая ванночка стояла рядом с ее кроватью. Она легла на бок, неотрывно глядя на ребенка.

Наступила ночь. Она все так же лежала, внимательно глядя на ребенка и выискивая какие-либо признаки ухудшения его состояния. Она старалась не спать, но все же задремала. Среди ночи она неожиданно проснулась, почувствовав, что вернулся муж.

— Ребенку плохо, — сказала она.

Он фыркнул.

Ну и что теперь?

Она опять посмотрела на младенца.

— Я не… я не думаю, что ему может стать лучше. Без посторонней помощи, по крайней мере. — Впервые в ее голосе прозвучали страх и все нарастающее сомнение.

Ему придется выкарабкиваться самостоятельно.

— А не можем мы просто…

Нет. Не можем. Нельзя же быть настолько тупой, женщина.

Она кивнула. Она все понимала.

Тебе остается только надеяться, что он продержится и ему станет лучше.

— А если нет?

Тогда все. Иди спать. У тебя на утро много дел. С ребенком или без него.

И он снова ушел.

Она последовала его совету и попробовала заснуть, но не смогла. Она просто лежала и смотрела на ребенка. В какой-то момент она вынула его из кроватки и прижала к себе. Она чувствовала, что в ней что-то происходит, но не могла понять, что именно. Какое-то незнакомое ощущение, словно внутри у нее образовалась дыра. Чувство было очень неприятное, но она почему-то не хотела избавляться от него. Не сейчас.

Она прижимала к себе ребенка. И ждала утра.

Каролин Идес не могла заснуть. У ее мужа, лежавшего с открытым ртом на спине и храпевшего, как рассерженный лев, таких проблем не было.

Она никак не могла удобно улечься. Каждый раз, когда ей наконец удавалось найти положение, которое устраивало и ее живот, и все остальное, и в котором ребенок лежал, не доставляя ей дискомфорта, он вдруг начинал ворочаться и для нее все начиналось сначала.

Но она не думала, что в этом был виноват собственно ребенок. По крайней мере, не только он. Грэм пришел уже после девяти, поставил портфель и тут же объявил, что идет в душ. Ужинать он не хотел, что было очень кстати, поскольку баранья нога из «Эм-энд-Эс» к этому времени была уже уничтожена. Он сказал, что поужинал по дороге домой. После душа он выпил банку пива и отправился в постель. Не спросил, как она себя чувствует, как у нее прошел день, вообще ничего. Едва обратил внимание на детей, которые уже укладывались спать. Если бы она хуже его знала, то могла бы подумать, что он завел роман на стороне.

Он был ее детской любовью. История, как у Ромео и Джульетты. По крайней мере, она так считала, пока не прочла пьесу и не выяснила, чем там все это закончилось. Она торжественно пообещала себе, что у них с Грэмом такого никогда не будет. Но для этого она должна была постараться. Чтобы дать их истории счастливый конец.

Она так и поступила. Вначале, когда он только поднимал свой бизнес, она отложила мечты относительно собственной карьеры в сторону и взялась помогать ему. Фактически на ее плечи легла основная часть работы по составлению бизнес-планов. А когда она забеременела, все это остановилось. Потом она осталась дома ухаживать за ребенком, предоставив Грэму возможность полностью погрузиться в работу. Бизнес быстро пошел в гору, его бюро по трудоустройству было выкуплено национальной компанией, а ей было позволено руководить местным филиалом. После этого у них появился новый дом, два больших автомобиля, их дети смогли учиться в частной школе.

И вот теперь еще один ребенок.

Не запланированный, тем не менее желанный, по крайней мере для Каролин. Потому что, если быть честной, — а сейчас, лежа без сна в темноте, когда весь остальной мир спит, она могла быть абсолютно честной с собой, — больше у нее ничего не было. После последнего переезда не осталось друзей, если не считать других молодых мамочек. Их двое детей относились к ней, как к личной служанке. Муж игнорировал ее. Так что этот ребенок был для нее долгожданным.

Она снова взглянула на Грэма. Мужчина, которому она отдала все свои мечты и желания. Свое сердце и душу. Ее бывший Ромео лежит сейчас рядом, храпит, и из уголка его рта стекает струйка слюны.

Только бы у него не было романа на стороне. Это означало бы, что ребенок — это все, чего она еще может ожидать от этой жизни. Пожалуйста, пусть у Грэма никого не будет…

Ребенок брыкнул ножкой. Она подвинулась, стараясь лечь удобнее.

Вздохнула. Ей предстояла еще одна такая ночь.

Фил сидел на диване у себя в гостиной и пил пиво. Набрал полный рот, подержал его немного, поперекатывал с одной щеки на другую, потом проглотил. Откинул голову, закрыл глаза. На кофейном столике валялась упаковка из-под еды на вынос из индийского ресторана, из стереосистемы звучала песня «Одиночество машиниста башенного крана» группы «Элбоу». Он вздохнул, вслушиваясь в слова Гая Гарви, который пел о том, как далеко ему падать на землю.

Вернувшись с работы, он много думал об этом деле, особенно о поведении Фенвика. Но несколько упражнений на домашнем силовом тренажере избавили его от этих размышлений. И теперь, когда ему следовало бы сформулировать свои задачи и планы на завтрашний день, он обнаружил, что все его мысли заняты Мариной. И только Мариной.

После того как она ушла из его жизни, разбив при этом его сердце, он чувствовал себя обездоленным. Его особенно задевало то, что она полностью разорвала отношения, и это после всего, что они значили друг для друга. Ни телефонных звонков, ни записок, ни писем по электронной почте — ничего. Словно он для нее умер.

Его рвавшиеся наружу взрывные эмоции в своем развитии прошли несколько четко распознаваемых этапов. Сначала — непонимание ее действий. Угрызения совести, что она будет обвинять его за Мартина Флетчера. Потом — злость, когда она не дала ему объясниться и доказать, что он невиновен. Злость переросла в ярость, когда он попытался начать ненавидеть ее, исходя из своей системы взглядов, когда говорил себе, что она его не стоит, и когда потерпел в этом полное фиаско. И наконец — оцепенение и пустота, когда он понял, что оставшуюся часть жизни ему придется провести без нее. При этом он бессчетное количество раз проигрывал прошлые разговоры с ней, выдумывал и представлял себе новые, которые они могли бы вести, рассматривал различные сценарии развития событий и их возможный исход.