Эллен Датлоу - Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм

В баре Селим сказал мне, что я могу закрыть крышку чемодана. Но портал закрыть мне не удастся. И сделать это можно только одним-единственным способом. Друг должен пройти через это. Таковы законы мира.

Только протащив Лесли обратно через границу, мы сделали его даже более видимым во всем, чем до того. На нем отпечатались все те тайны, которые он когда-либо пытался скрыть. Не было никакого смысла прятать его, уверял Селим, но я должен был попробовать. Я повел его не домой, а в один из отелей при аэропорту. В банкомате я снял триста фунтов и положил деньги в конверте ему в карман. А когда я пришел на следующее утро, «скорая помощь» все еще стояла у гостиницы, полицейские задавали вопросы о выстреле, и никто ничего не понимал.

Итак, вечером я сидел в своей комнате с колодой карт, которую мне оставил Селим. И думал о том, что забыть не смогу. Не сработало и то, что я озвучил себе случившееся. Мне не забыть того, что я совершил.

Потому что она все еще здесь, скорчилась в уголочке и беззвучно кричит.

Она отличается от всех прочих тайн. Впервые я увидел ее там, в кустах под мостом между двух терминалов; она не пропала вместе с другими тайнами, она здесь. Я пытался предложить ей куртку Лесли, но куртка проходит сквозь нее и падает на пол — ведь она здесь не на самом деле. Сейчас это только галлюцинация, эдакая выходка мозга под воздействием стресса. Но она не уйдет, пока я не найду волшебных слов, чтобы она ушла, пока не придумаю историю, чтобы искупить вину, остановить беззвучный крик.

Она не кричала, когда наше подразделение, улюлюкая, спускалось вниз из Динарских лесов, освобождая Кражну, окончательно выбивая сербов из Хорватии в 1995 году, подобно устрашающему урагану. Ничего не сказала она, когда мы собрали всех мужчин, которые не сбежали из деревни, и выдали им лопаты. Она только смотрела, как Младен уводил ее отца, и из-за того выражения лица, всего ее облика, излучавшего осуждение, я толкнул ее в кухню.

Гарет говорит, у меня сильные руки. Но шейка ее была так тонка, что много силы тут не требовалось.

Сейчас руки мои толстые и неуклюжие, и карты не слушаются их. Селим показал мне этот фокус перед тем, как последний раз объявили посадку на самолет. «Не давай этому чувству уживаться с тобой, Горан. Помни: вина — фокус этого мира. Невинность — фокус, который мы проделываем с миром сами».

«Никогда не научусь этому, — сказал я ему. — И никогда не забуду».

«Забудешь, — ответил он. — Все мы так делаем».

Танит Ли опубликовала более семидесяти пяти романов и сборников рассказов. В числе последних книг «Металлическая любовь» («Metallic Love») (продолжение романа «Серебряный возлюбленный») («The Silver Metal») и роман для юношества «Пиратика: рассказ о необычном путешествии по Дальним морям» («Piratica: Beinq a Darinq Tale of a Sinqular Girl’s Adventure Upon the High Seas»). Танит наполовину ирландка (no материнской линии). Сейчас она живет в Англии вместе с мужем, писателем и художником Джоном Кейном.

В основе рассказа «Небесная дева» лежит легенда XII века о дочерях Аэритеча и героях с арфой и копьем; он был опубликован в широкомасштабной антологии «Изумрудная магия: великие сказания Ирландии», изданной Андре Грили.

Эта история, если этот текст можно так обозначить, ведется от двух лиц. Причем оба — мои собственные. В моей крови смешались огонь с водой, земля с воздухом.

Хоть я родом из Ирландии, никогда там не бывала.

У этой загадки весьма простой ответ. Генетически и кровно я ирландка, но родилась в другой стране.

Моя мать была ирландкой с темно-зелеными глазами — ни у кого больше не видела я таких темных и таких зеленых глаз; разве что сейчас можно встретить такой цвет у обладателей цветных контактных линз.

Именно она рассказывала мне об этой стране, куда тоже никогда не ездила. Девичья фамилия моей матери была О’Мур. Мама говорила, что климат в Ирландии очень мягкий. Это означало, что там часто идут дожди, но дожди такие приятные и часто теплые, что-то вроде тумана, столь же привычного, как и воздух.

Род О’Муров происходил с Побережья Призраков на западе Ирландии, где суровые скалы спускаются прямо в море. У отца моей мамы было испанское имя — Рикардо. Мама всегда отзывалась о нем с любовью. А отцом ее отца, маминым дедом, был красавец и долгожитель по имени Колум; когда ему пошел сто первый год, он умер, после того как простудился, сопровождая свою последнюю жену, молодую даму сорока пяти лет, в дублинский театр. Мягкий климат порой все же преподносил сюрпризы.

Ирландия — это страна зелени, такой же изумрудной, как и глаза моей матери. Теперь ее уже нет с нами, она ушла в другие, еще более зеленые, золотые земли под холмами. Однажды, просматривая мамины вещи спустя несколько лет после ее смерти, я нашла книгу моего прадеда Колума. Это не был дневник; хотя, может, и был. Может, это была книга практичного человека, в душе бывшего поэтом и при этом не отказывавшего себе в выпивке, книга хронического лжеца, вечно выдумывавшего различные истории; или же это была книга того, кто говорит правду. Это все без ложной скромности я могу отнести и к самой себе. И сохранить книгу как наследие.

В ночь после этой находки мне впервые приснился прадед Колум. Он был высоким худым мужчиной лет шестидесяти. Значит, ему было около восьмидесяти, так как говорили, что в девяносто девять лет он выглядел лет на десять моложе.

— Итак, ты нашла книгу.

— Нашла.

— И где же?

— В коробке, где лежали мамины письма и кое-какие личные вещи ее матери.

— Спрятали в девичнике, — проворчал он. — Стоит ли жаловаться.

Я не стала упоминать о бабушкиной пелерине из лисьего меха — я ее очень боялась, когда была маленькой. Поэтому, обнаружив ее на прошлой неделе, сразу отправила на благотворительность.

Во сне Колум поведал мне о каменном доме с узкими, тоже каменными ступенями. Окна выходили на долину и расстилавшееся за ней море, куда вечером на закате опускалось солнце. Он говорил не о большом доме в Дублине, где он жил последнее время, а о доме, в котором прошла его молодость.

Мне снилось, как мы вдвоем шли по бархатистой зелени долины. Поднявшись по крутым ступеням, зашли в дом и любовались заходом солнца. На крыше дома гомонили птицы; полный вкуснейшей воды, во дворе стоял древний колодец.

Недалеко — наверно, милях в семи дальше по берегу — находился разрушенный и удивительный замок Seanaibh, или, как его именовал туристический путеводитель, замок Сэнви.

В рукописи Колум рассказывал о целой ночи, проведенной в этом замке. И в моем сне он рассказал мне о том же.