Эллен Датлоу - Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм

Затем Колум вошел в ворота, пересек двор и растворился среди огней.

Дальше в книге следовала запись, сделанная спустя много лет другими чернилами: «Я видел движущуюся цветную картинку. Один американский джентльмен показал мне ее. Там было совсем как в зале, в который я попал той ночью».

Когда Колум прошел со двора в зал замка, ему показалось, что там рассыпалась радуга и солнце внезапно взошло среди ночи. Где требовалась сотня свечей — горела тысяча, причем они не походили на обычные, знакомые Колуму свечи, а были огромными, высотой с трехлетнего ребенка, и лимонного цвета. На стенах ярко пылали факелы, освещая алые, синие и зеленые гобелены, щедро расшитые золотом. У Царственного народа тоже проявились цвета: молочно-белая кожа, кроваво-красные губы, волосы цвета золота или меди. Одежды были или сине-зеленые, как вода, или фиолетовые, словно сирень, — говорят, в Землях под холмами ее много. Но в замке, неожиданно воссозданном в первозданном виде, были и люди, которые некогда жили там, и короли и принцессы прежних веков, в лучших своих туалетах. Волшебные белые кони с человеческими ступнями весьма благовоспитанно расхаживали тут и там, потряхивая серебристыми гривами, а крошечные существа сновали и скакали, звеня как колокольчики, и белые собаки с рубиновыми глазами и золотыми ошейниками, лежали, замерев, словно статуи. Все взгляды были устремлены на Колума.

Он был красивым юношей и привык к производимому им впечатлению: стоило ему зайти в комнату или танцевальный зал, все собравшиеся глазели на него и перешептывались.

Так происходило всегда. Но собравшиеся здесь существа были не чета обычным людям.

Он и сам окаменел и начал трезветь.

Тут сама Небесная дева повернулась к нему, сжала его ладони своими удивительными обжигающими и в то же время ледяными пальцами.

— Итак, Колум, это твоя ночь. Разве я тебе не сказала? Что это у тебя?

Посмотрев вниз, Колум обнаружил в собственной руке (дева уже отпустила его ладони) маленькую резную арфу со сверкающими серебряными колками и струнами.

— О прекрасная, — вымолвил Колум, — если я тут в качестве арфиста, то ты знаешь не хуже меня, что мой репертуар ограничивается «Китайскими палочками» на бабушкином пианино.

Небесная дева в ответ лишь качнула головой, и они вдвоем каким-то образом оказалась в самом центре зала.

Прямо перед Колумом на четырех позолоченных тронах восседали два короля с королевами, чудесные короны венчали их головы.

— Скудность моих знаний в области истории лишает возможности описать их наряды, — вспоминал Колум, — но я сразу понял, что они из очень давней эпохи, даже древнее этого замка. Я решил, что одна королева, с дивными, ниспадающими до самой земли золотистыми волосами, была не просто человеческой королевой, но и владычицей Царственного народа тоже.

— Итак, Колум, — проговорил король, сидящий справа, — сыграешь ли ты нам что-нибудь?

Колум нервно сглотнул.

И тут обнаружил, что в руках, которых касалась Небесная дева, тоже открылось что-то вроде глаз. Подобное незадолго до этого произошло и с его горлом. Глаз виден не был, просто так казалось.

Он прикоснулся пальцами к струнам арфы — и чудные переливы музыки наполнили зал, все замерли и внимали ему.

В книге Колум записал песню, которую пел тогда:

Смолк последний аккорд. В зале стояла мертвая тишина. Колум про себя прокрутил песню еще раз: звук собственного голоса, искусство игры — и неразумность слов, которые, как все поняли, были обращены к владычице, сидящей рядом со своим повелителем.

«Кажется, пришло время убираться отсюда», — подумал он.

Он совсем забыл об особой привилегии арфистов воспевать красоту любой женщины, будь она хоть королева, хоть простая смертная.

И тут начались овации. Собравшиеся стучали ладонями по столам, топали ногами и кричали. И Колум увидел, что короли с королевами вовсе не сердятся, а, напротив, весьма довольны.

Король, сидевший слева, поднялся с трона. Туника была красной от крови, плащ состоял из золотых квадратов, пришитых к желтой ткани алыми нитями. Колум решил, что он был обычным королем, человеческим, но из далекого-далекого прошлого.

— Ты — тот, кому надлежит сделать это, Колум, — проговорил король. — Повторить великие дела прежних героев.

Колум вздохнул с облегчением, щеки его зарделись от гордости, а настроение опять переменилось.

— Что вы хотите поручить мне, ваше величество?

— Ты освободишь землю от тройной напасти. Только песней можно победить.

Колум в смятении оглянулся кругом.

Небесная дева коснулась его локтя.

— Что мне ответить ему? — спросил он ее. — Скорее подскажи.

— Ответь утвердительно.

Колум откашлялся. Хоть она и была его феей, но все же он знал кое-какие старые сказки, и было похоже на то, что в одной из них он и очутился сейчас. Слово «напасть» могло означать только что-то скверное, что-то дьявольское, а здешняя напасть к тому же была тройной. Неужели ему придется ввязываться в это?

До того, как он обрел дар речи, шум, волнообразно то затихающий, то опять нарастающий, внезапно смолк. Двери распахнулись, и в зал вошли чуть не падавшие от усталости мужчины, перепачканные самой настоящей кровью, которая еще даже не засохла.

— Они опять появились! — вскричал один из них.

Другой возопил:

— Они убили мою жену! Мою любимую жену и нашего нерожденного ребенка!

— И моего сына! — крикнул третий.

И все остальные пришедшие стали рассказывать о своих утратах: целая деревня была разорена, крыши и двери домов сорваны, а детей, насильно оторвав от родителей, вытащили на дорогу и пожрали…

— Они безжалостны, безжалостны!

Тень окутала сияющий зал Seanaibh. Свечи померкли. Колум застыл в полумраке, а перед ним стояла золотоволосая женщина, которую он воспел в своей песне, и была она словно последний ярко пылающий факел.

— Колум, речь идет о трех жутких женщинах, которые в каждое полнолуние превращаются в трех черных лис величиной с вепря. Они скитаются по холмам и, как ты только что слышал, убивают и пожирают людей. Но, подчиняясь наложенному заклятию, они любят и музыку, и песни; и если к ним придет человек, искушенный в этом, они не тронут его. О, воины пытались сражаться с этими исчадиями ада мечом — никто не вернулся домой живым. Но ты — арфист. Только так, только так можно справиться с ними. Послушай, Колум, если ты сделаешь это, я дам тебе испить волшебного напитка. Ты будешь счастливо жить целых сто лет в мире людей и умрешь спокойно и безболезненно в своей постели.