Кирилл Григорьев - Тяжесть сияния

Она сосредоточено покопалась в Настином сознании. Зеленый человечек на светофоре очень четко отпечатался в нем последним.

Эта трясущаяся сволочь едва не погубила дорогое, любимое тело. Плоть, за которую я долго и безуспешно боролась. Плоть, ради которой я провела в заточении столько времени!

— Вам надо в больницу! — объявил парень.

— Не надо, — с ненавистью произнесла Тень и сделала быстрое движение окровавленной рукой. Парень схватился за горло.

— Что… Ч-чт-то…, — захрипел он.

— Ты, мразь, превысил скорость, — пояснила Тень. — Сто двадцать километров в час на такой дороге, да еще в черте города! Это первая твоя роковая ошибка. Теперь о второй. Сигналы светофора для тебя не существуют, что ли? Ты, что дальтоник, не можешь красный от зеленого отличить? Ты права покупал что ли?

— Не-е-ет….

— Да мне плевать, покупал или нет, — рассмеялась Тень с удовольствием. Ее первый день начинался великолепно. — Главное, что одним потенциальным убийцей в городе станет меньше.

Сделав пас другой рукой, она подняла задыхающегося парня в воздух.

— Пора ощутить скорость без машины, Салават, — сказала Тень. Она любила наставлять идиотов на истинный путь своими методами. — Полетели, птенчик.

— Не-ет! — захрипел парень, бултыхая ногами. А его уже подхватил локальный смерч. Тело закрутило вокруг оси, руки замелькав, слились в обод, насаженный словно на веретено. Хлоп! — сорвался с ноги ботинок и взлетел вверх, кувыркаясь. Через мгновение из серого кокона вылетел второй и застучал по асфальту.

— Аэродинамика, — пробормотала Тень, поворачивая тело в воздухе параллельно дороге. Она тщательно навела парня на крепкий ветвистый дуб в сотне метров. — Тронулись, Салават!

Первое выпадение сознания случилось с Настей в семилетнем возрасте. Тетя Маша в тот день о чем-то долго шушукалась на кухне с ее матерью, еще пребывавшей тогда в добром здравии. Как Настя не пыталась, подслушать разговор не удалось, а хлопнувшая в скорости кухонная дверь возвестила об окончательном завершении переговоров.

— Пойдем, — сказала ей тетя, появившись в комнате. — Оставь игрушки Ирине и собирайся.

— Я тоже хочу! — заныла сестра.

— Ты скоро тоже поедешь, Ирочка, — погладила ее по светлой головке тетя. — Ровно через три годика.

Дорога показалась Насте в тот раз, первый раз, неестественно долгой. Словно тряслись они с тетей на рейсовом автобусе целый день. Может быть, даже сутки. Настя засыпала и просыпалась, ела заранее припасенную курицу с вареной картошкой, запивала еду сладким чаем из большого китайского термоса. Солнце упорно висело на одном месте, освещая пустую дорогу кровавыми закатными лучами. Несколько раз автобус останавливался, и пассажиры выбирались — кто размять ноги, кто по нужде. Последнюю справляли здесь же, за большими задними колесами.

— Скоро приедем? — во время одной такой остановки спросила Настя.

Тетя кивнула, глядя две полупрозрачных огромных луны.

— А почему их две? — немедленно заметила Настя.

— Это миражи, — странно ответила тетя и полезла в автобус.

Потом, повзрослев, уже большая девушка Настя увидела точно такую же картину. Совпадение разбудило ее детские переживания, и она несколько раз, словно завороженная, перематывала кассету в видеомагнитофоне туда — обратно, стараясь понять, как такое возможно. Разве джедай Люк Скайволкер из четвертого эпизода «Звездных войн» тоже ехал на их с тетей рейсовом автобусе? Или может быть, вместе с ними ехал сам Джордж Лукас? Где-нибудь в конце, на последнем сидении?

Наконец, тетя объявила Насте, что они прибыли.

Автобус уехал, а они остались в чистом поле с травой по пояс вдоль дороги. Тетя Маша решительно огляделась и, ведомая невидимым компасом, принялась прокладывать в ней тропу. Маленькая Настя плелась следом и тащила большую дорожную сумку. Трава была колючей и царапала ноги в сандалиях. Когда они вышли к большой выкошенной поляне, внезапно стало совсем темно.

Это, собственно, и было тем последним, что запомнила Настя. Большая поляна посредине океана высокой травы и три древних кургана полукругом в ее центре.

Пришла в себя она уже снова в автобусе. Тетина ладонь гладила ее по голове и приговаривала шепотом:

— Не бойся, дочка, все образуется, встанет на свои места…

На этот раз кроме них двоих пассажиров не было вовсе, а вся поездка заняла от силы часа два. Настя даже не успела проголодаться. Она смотрела на пролетающие за окнами деревни, а тетя молча сидела рядом и только губы ее быстро безмолвно шевелились.

С той памятной поездки беспамятство принялось преследовать девочку по пятам.

Восемь лет, девять, десять… Врачи разводили руками, обследования ничего не выявляли, а бабка-целительница, к которой тайно свозила ее тетя, вообще без лишних разговоров выгнала обеих посетительниц из дома.

В одиннадцать Настя очнулась на той самой поляне с курганами. Было раннее утро, посредине поляны догорал большой костер, а рядом лежала обнаженная тетя без памяти, перемазанная в крови и золе.

Платье на Насте тоже оказалось разорванным, тело украшали ссадины и свежие синяки, а между ног пылал огонь. Она очень испугалась за тетю Машу, попыталась к ней подползти, но закричала от боли.

— Очнулась? — с улыбкой спросила та, открывая опухшие глаза.

— Да.

— Больно?

— Очень, — захныкала Настя, размазывая кровь кулачками по лицу.

— Вот ты и стала женщиной, — непонятно сказала тетя и поднялась. — Пойдем-ка, приведем себя в порядок.

Потом беспамятство стало брать верх над ней в школе. Несколько раз Настя приходила в себя в кабинете врача в окружении озабоченного медперсонала.

В тринадцать лет случилось страшное.

Настенька шла домой после уроков. Стоял прекрасный осенний день, и деревья вокруг еще не задумывались о близкой зиме. Душа пела, тело предвкушало скорый вкусный обед, и лишь сумка с учебниками немного тяготила плечо. На детской площадке сидел Валька Сомин из параллельного класса. Он лениво развалился в глубине угловой лавочки рядом с песочницей. Сомин считался самым красивым парнем в школе. Самым умным, самым сильным и самым задиристым.

Настя скромно потупила взор. Валька ей, конечно, давно и безнадежно нравился.

— Эй, Полинок! — позвал Валька, ловко отбрасывая окурок. — Иди сюда, покурим.

— Я же не курю, Валь, — отчего-то покраснела Настя.

— Тогда просто посидим.

Девочка запомнила только тепло нагретой лавочки, да близость крепкого Соминского плеча. Очнулась она уже дома, в ванной, старательно смывая с рук запекшуюся кровь.

Дальнейшие события Настя тоже запомнила смутно. Приходили какие-то строгие люди, кто-то истерически кричал, на кухне навзрыд плакала мама. Двое в милицейской форме долго мучили девочку вопросами о Вальке. Откуда его знаешь, как и когда встречались, почему так рано шла после школы? Девочка отвечала честно, а когда милиционеры слишком уж напирали, ударялась в плач. Ее мытарства завершились только на второй день.