Владимир Гриньков - Таящийся ужас 3

— Как же так? — не понял Баклагов. — Ведь вы и я — мы оба люди.

— Ты не путай святое с грешным, — посоветовал Паша. — Я — человек, а вот ты шизофреник. А это, дорогой, разводит нас по разные стороны.

Лицо Баклагова приняло страдальческое выражение.

— Вы сказали — шизофреник? Это обо мне?

— Конечно.

— Разве я болен?

— Если бы ты не был болен, тебя бы сюда не упрятали.

— А что это за место, куда я попал?

— Ты еще не понял? — поразился Паша. — Добро пожаловать, ты в дурдоме.

— Нет, — покачал головой Баклагов. — Вы шутите.

— Какие могут быть шутки? — пожал плечами Паша. — Это психушка, а ты — псих.

— Это жестоко — то, что вы говорите.

— Да ну? — удивился Паша. — Это травмирует твою нежную душу?

— Это причиняет мне боль.

— Неприятно, когда узнаешь, что ты дурак, — согласился Паша.

— Вы злой, — сказал Баклагов. — Вы злой и жестокий.

— Заткнись, — посоветовал Паша. — Мне надоело слушать тебя.

— Зло творить опасно…

— Заткнись! — крикнул Паша и ударил Баклагова в грудь.

Тот охнул и упал на кровать.

— Зачем ты так? — спросил наблюдавший за происходящим Коля.

— Помолчи! — не оборачиваясь, бросил Паша.

— Зло наказуемо, — сказал Баклагов.

— Оно наказуемо, когда выходит на поверхность, — усмехнулся Паша. — Но ведь есть тысячи способов спрятать концы в воду.

— Зло не спрячешь, — сказал Баклагов.

— Это тебе только кажется, философ.

Паша нагнулся над Баклаговым и ударил его кулаком в живот. Баклагов скорчился на кровати, хватая воздух ртом.

— Вот видишь, — сказал Паша. — И даже следов на теле не осталось. А ты говоришь — не спрячешь.

Он вышел из палаты, прикрыв за собой дверь.

— Ты не связывайся с ним, — сказал Коля. — Здесь жаловаться некому.

Проходя мимо столика дежурной медсестры, Паша поинтересовался:

— Матвеев пришел?

— Да, — сказала Вита. — Он там, в дежурке.

Паша заглянул в комнату. Матвеев сидел за столом и резал колечками колбасу.

— Ну? — сказал Паша. — Принес?

Матвеев поднял голову.

— Принес. А ты где пропадаешь?

Паша присел на стул.

— С новеньким беседовал, — сказал он. — Из восьмой палаты. Он, кажется, философ.

Матвеев нарезал колбасу и протянул нож Паше:

— Хлеб порежь.

Порывшись в столе, он извлек два стакана.

— Витку будем звать? — спросил Паша.

— Ей нельзя, она сразу потом засыпает.

— Слабая баба, — согласился Паша.

Матвеев открыл бутылку и разлил водку по стаканам.

— А этого прощелыгу я буду вместе с Родионовым лечить, — сказал Паша. — Я из него дурь-то выбью.

— Это ты о ком?

— О новеньком.

— Чего ты на него взъелся? — удивился Матвеев. — Чем он тебе успел насолить?

— Он думает, что он человек, — сказал Паша. — Я ему докажу, что он ошибается!

Он пристукнул кулаком по столу. Лампочка под потолком ярко вспыхнула и погасла.

— Тьфу ты! — в сердцах сказал Матвеев. — Стучать-то полегче надо.

— Может, ее просто подкрутить?

— Перегорела она — что там ее крутить.

— Я посмотрю все же, — сказал Паша. — Стаканы убери со стола — переверну ненароком.

Матвеев слышал в темноте, как Паша залез на стол.

— Подожди, — сказал он. — Я хоть дверь открою, чтобы тебе было светлее.

Он, осторожно ступая в темноте, пошел к дверям, но не успел дойти, потому что сзади громко щелкнуло и что-то большое и грузное обрушилось на пол. Матвеев рванул дверь и обернулся. Паша лежал на полу, задрав ноги на стол.

— Что там у вас? — спросила Вита.

— Паша! — позвал Матвеев. — Паша! — Он склонился над лежащим на полу человеком.

Рот Паши был приоткрыт, и тоненькая темная струйка побежала из уголка рта.

— Вита! — крикнул Матвеев, распрямляясь.

Медсестра появилась в дверях.

— Помоги мне, Вита. Его надо вынести на свет.

— Что с ним?

— Не знаю. Его, кажется, током ударило, и он упал со стола.

Они вынесли Пашу в коридор и положили на пол. Матвеев рванул рубаху на Пашиной груди.

— Я сама посмотрю, — сказала Вита, отстраняя его.

Матвеев отошел к окну. Фонарь на улице высвечивал кусочек пустынной дорожки. В пятне света кружился снег. Шум за спиной заставил Матвеева оглянуться. Вита распрямилась над телом Паши и смотрела на Матвеева широко раскрытыми глазами.

— Ну? — спросил Матвеев.

— Он умер, — прошептала Вита и попятилась. — Он убился.

Тело Паши так и пролежало всю ночь в коридоре. Его накрыли простыней и оставили лежать до утра. Вита ушла в соседний корпус: ее всю трясло, и она никак не могла успокоиться. На все палаты остался один Матвеев. Он сел за стол Виты и долго сидел, бездумно глядя прямо перед собой, пока его не сморил сон. Он положил голову на стол и заснул. Лампы в коридоре были погашены, горела только одна — на столе дежурной сестры.

Среди ночи дверь восьмой палаты открылась. Баклагов вышел в коридор, осмотрелся. Убедившись, что здесь никого нет, кроме спящего Матвеева, он подошел к укрытому телу и приподнял край простыни. Лицо Паши заострилось, и чем-то он сейчас напоминал воробья. Баклагов долго рассматривал его, потом накрыл простыней и скрылся в палате. Больше в эту ночь он в коридор не выходил.

Утром покойника увезли. Милицейский капитан, хмурый и неразговорчивый, составил какие-то бумаги и дал подписать их Вите и Матвееву. Матвеев подписал сразу, не читая, а Вита пыталась прочитать, но неожиданно разрыдалась и подписала, не дочитав. Капли ее слез капитан молча смахнул рукавом своего кителя. Доктор Родионов стоял в стороне, кусая губы.

— Где у вас приемный покой? — спросил капитан. — Там вчера наш работник шапку свою забыл.

— Лейтенант, что ли? — вспомнил Матвеев. — Тот, что вчера нам больного привез?

— Да, — сказал капитан и потер глаза рукой. — Тот самый.

— Я провожу вас, — сказал Матвеев.

Они вышли на улицу и направились к соседнему корпусу.

— Он на стуле ее оставил, — сказал Матвеев. — Когда он уже уехал, я заходил туда и видел, что она лежит.

Шапка с кокардой так и лежала на стуле.

— Я забираю ее, — сказал капитан дежурному врачу.

— Забирайте, — пожал плечами врач. — Пусть не забывает в следующий раз.

— Он уже никогда ничего не забудет, — сказал капитан. — Он застрелился вчера.

Врач вздрогнул и поднял глаза на капитана.

— Как… застрелился? — спросил с запинкой Матвеев.

— Небрежное обращение с оружием, — сказал капитан. — Сдавал пистолет после дежурства, а в стволе оставался патрон.

Он взял шапку лейтенанта в руку и вышел.

— Надо же, — пробормотал врач. — Совсем молодой был. Ты видел его вчера?

— Видел, — сказал Матвеев. — Он больного привез.

— Да, — кивнул врач. — Он еще ему наподдал здесь немного, кажется.

Спустя полчаса Матвеев встретил Баклагова в коридоре. Он уже было прошел мимо, потом, словно что-то вспомнив, сказал Баклагову в спину: