Рекс Миллер - Тень в камне

Снова слезы и судорожная дрожь. Было очевидно, что Юки торопился выплеснуть все свои чувства и эмоции.

— Не заставляй меня объяснять, кто он такой, лучше я тебе расскажу, кем стал я. Сотни раз я мысленно репетировал, как расскажу все копам, когда придет время, и как оставлю их в дураках. О Боже, милый Боженька, не дай мне умереть из-за собственной глупости. Я никого не хотел обидеть, можешь спросить даже эту шлюху Донну. Самое большее, что я сделал, может, дернул ее за волосы пару раз и трахал ее на четвереньках. Вот паскуда. Ей же это нравилось. Шлепнул несколько раз... Никогда никому не причинял боль — я не убийца, пожалуйста, пожалуйста, я не...

— Ладно, — Эйхорд снова уселся, — а теперь опиши, что ты видишь в этом, как его, переходе в своем мозгу.

— Это не переход в моем мозгу, приятель, ты как будто хочешь сказать, что я лгу или мелю чушь про дорогу из желтого кирпича, но проклятый переход настоящий. Уровень связи, где он может меня настичь. Он обрушивается на меня внезапно. Что я вижу? Я вижу серый камень. Капли влаги на стенах. У меня возникает желание помочиться. Я едва успеваю расстегнуть ширинку и поливаю все вокруг. Я хочу запихнуть старину Слая обратно, прежде чем он появится, но, понимаешь, есть знак, тебя что-то предупреждает. Он любит преподнести сюрприз, но за несколько секунд уже знаешь, вот оно, близко, потому что чувствуешь себя таким... грязным.

— Давай удостоверимся, что поняли друг друга. Ты говоришь, что не знаешь, кто он такой. Но это мужчина, который все время находится в тени. Можно утверждать, что он высокий. Кормится болью. И после того, как немного поиздевается над тобой, показывает, где захоронены тела жертв. Так?

— Да, — приглушенным голосом.

— Как он над тобой издевается?

— Точно сказать трудно, но будто вытягивает из тебя боль по ниточкам. Ощущение ужасное. Кажется, что вот-вот умрешь.

— Послушай, Юки, это все тот же Путь Змеи. Страшилки из плохого фильма ужасов. Какие-нибудь сосунки кропают подобные штучки в Голливуде. Нанюхаются всякой дряни и пишут о типе, который проникает в чужие мозги. Они назвали его Лэмонт Кранберри, поэтому нам неизвестно, украли они идею из романа «Тень» [21] или придумали сами. Чушь собачья. Никто на это не купится, Юки. И в невменяемость тоже никто не поверит. — Эйхорд покачал головой и улыбнулся. Они посмотрели друг на друга.

— Нет, приятель, — прошептал Юки. — Нет. Не-е-е-е-е-ет, это не бред, я не псих, зачем бы мне пытаться... Послушай, ты уже говорил мне, нет, нет, приятель, пожалуйста, я не... Он берет меня силой своего мозга, — тихо заплакал Юки.

— Через тайный нервный переход?

— Да.

Эйхорд сидел неподвижно и наблюдал.

— Угу.

— Ты бы не был так паскудно самодоволен, если бы видел хоть некоторых из тех, кого он угробил. Та шлюха с перерезанным горлом и еще одна на крыше компьютерного центра, которую вы до сих пор не нашли, и остальные... — Водопад слез.

Эйхорд не мог дольше терпеть:

— Я хочу задать тебе еще один вопрос, Юки.

Хакаби глубоко вздохнул и приготовился.

— Может, это кататоническая месть потустороннего мира? — с невинными видом поинтересовался Джек.

Когда он закрывал дверь, вопль Юки «паскуда» все еще эхом отражался от стен.

Джек направился в ближайший бар. «Все равно я найду управу на этого ублюдка», — думал он, облизываясь при мысли о первых глотках «лекарственной» жидкости.

В другой день, в другое время, с другим настроением Джек бы не сидел за столом средь бела дня и не чертил на бумаге бессмысленные закорючки. Он бы уже находился в том доме и ждал бы, пока эксперты закончат свою работу. Но он вернулся в полицейский участок навеселе и был не в том настроении. Во-первых, хотелось все сделать самому — отправиться в дом, где трусливый Юки, как он его теперь называл, держал Донну прикованной к стене как животное. Занимался с ней сексом. Показывал ей непристойные фотографии и такие же вырезки из газет. Джека всегда поражало, как умеют смаковать секс и насилие и журналисты, и преступники. Будь его воля, он не допускал бы средства массовой информации к подобным вещам. Пресса сошла с ума! Первые страницы некоторых газет, телевизионные новости зачастую представляли собой торжество порнографии и насилия.

Он сидел пьяный и рисовал пушки, бутылочки с клеем, деревья, двери и пчелиные ульи. Он рисовал все, что приходило ему в голову. Так Джек поступал, когда хотел в точности припомнить какой-то разговор. Эйхорд не обожествлял электронику, как это делало большинство молодых полицейских. Сам он редко прибегал к помощи техники — предпочитал по возможности натуральную обстановку. Даже сейчас, ожидая, когда пройдет его опьянение, чтобы на ясную голову снова посмотреть видеокассету, Джек думал о том, как ему, в сущности, наплевать на новую технику. Компьютеры, правда, это нечто совсем другое. Но он разбирался в притворстве и понимал, как легко умный и социально опасный преступник может одурачить любую машину.

Самая большая ложь, масштаб которой трудно вообразить и которая стояла в одном ряду с «Ваш чек отправлен почтой», была «Нельзя обмануть объектив видеокамеры». Чушь. Можно легко обвести вокруг пальца и видеокамеру, и микрофон, и детектор лжи. По этому поводу написаны целые тома, но толку-то что. Перенося индивидуальности людей на механические и программируемые элементы высокой технологии, вы получаете в итоге либо нечто псевдочеловеческое, либо в высшей степени несовершенную науку. Даже в своей алкогольной затуманенности Джек продолжал «наблюдать» за Юки, представлял, как тот произносит: «Я никого из них и пальцем не тронул». Эйхорд знал, что те оттенки страха, злобы, искренней мольбы, которые он наблюдал в глазах Хакаби, находясь вместе с ним в комнате, на видеокассете пропадут или будут смазаны, искажены.

Джек продолжал рисовать картинки, размышляя о том, что ему делать. Он отправится в этот старый мрачный дом в одиночку. Тут его передернуло. Такая дрожь знакома солдатам в траншеях: они-то знали, что значит идти по краю. Он отправится туда один, полностью сосредоточенный, запрограммированный на неожиданность не только сорока годами жизни, но также «Шепотом летучей мыши» и подобными фильмами 30-х и 40-х годов о заброшенных домах с потайными дверями, замурованными тайниками и прочим.

Он будет прикасаться к обычному дереву, подсознательно ожидая увидеть изысканно украшенные дубовые панели и винтовые лестницы. Вдыхать запахи страха, духов и собственного одеколона, зная при этом, что воздух насыщен электричеством из фильма «Затерянный город», а сумасшедший ученый уже где-то подключает свои провода. Он сотрет пыль рукой, и это будет та же рука, которая судорожно сжимала ручку кресла, когда в кино шел очередной фильм ужасов и на экране скелет клал костяшки пальцев на плечо Ментену Морленду. Джек знал правду. Что бы он ни нашел, какая-то часть его самого сживется со всем этим. Его собственная книга комиксов все больше и больше становилась реальностью. Как-нибудь он сам начнет складывать в пустую коробку из-под сигар газетные вырезки.